«Нулевой километр» — рассказ о кошмарной жизни Ирака при Саддаме Хусейне, увиденной глазами новобранца иракской армии
20 мая 2005 Али Джафар Специально для «Дэйли стар»
Канны: «Это рай. Это Курдистан». Так говорит Ако, главный герой в очень тепло принятом в Каннах «Нулевом километре» Хинера Салима. Премьера состоялась здесь на этой неделе. 2003 год открывался и завершался новостями о войне в Ираке, большая часть событий фильма происходит в 1988 году, как раз накануне ужасных событий в Халабже, когда Ако, обычный курд, был призван в иракскую армию воевать против иранцев.
То, что из этого последовало, погружает нас через смешные, драматичные и порой расстраивающие эпизоды в кошмарный мир Ирака при Саддаме Хусейне. Сосредотачиваясь на жестоком отношении к курдам при баасистском режиме, фильм по существу представляет собой серию приключений, часто сюрреалистичных, которые происходят с Ако, которого отправили через всю страну отвезти гроб с телом погибшего иракского солдата его семье.
В этой поездке из Басры на юге в северную деревню у Ако есть компаньон – иракец-араб, и вокруг отношений двух людей, лишенных взаимного доверия, разыгрываются сценки, полные грустного юмора.
Эти два персонажа, которые доводят друг друга до белого каления, решают разобраться в раз и навсегда в курдско-арабских отношениях. Но вместо того, чтобы прийти, в конце концов, к согласию все завершается молчанием и бесплодными попытками пригласить друг друга к разговору. Это отсутствие решения отличает лишенный определенности подход Салима к проблеме. Нет сближения, нет счастливого конца. Вместо этого горькие сетования на судьбу курдов.
«Наше прошлое печально. Наше настоящее – трагично. Хорошо еще, что у нас нет будущего», — шутит жена Ако в комедии, построенной вокруг трагической ситуации. ТО же и с Салимом. «Саддам Хусейн написал собственной кровью «Аллах Акбар» на иракском флаге, — комментирует он. — Но он допустил орфографическую ошибку, и эта ошибка так и осталась на иракском флаге. Ни у кого не хватило храбрости сказать ему, что он написал неправильно. Можно ли придумать большую комедию, чем эта поставленная самой жизнью?»
Тем не менее, для самого Салима самой большой «шуткой» в преддверии каннского фестиваля было то, что его фильм был представлен в Каннах как первый иракский фильм, прошедший конкурсный отбор. «Это вранье, — комментирует он. – После того, как мой фильм был отобран на фестиваль в Каннах, я не получил ни одного телефонного звонка с поздравлениями от иракских чиновников. Ни один министр, даже иракский посол в Париже не позвонил мне. Мы для них чужие».
Вопрос о курдской идентичности – это центральная тема фильма, и вокруг нее и сейчас крутятся все комментарии Салима, когда он обсуждает фильм.
«Я курд. Моя страна – Курдистан. Нам навязали этот Ирак», — говорит он, заметно возбуждаясь. «Все, что я видел со стороны Ирака это убийства, химическое оружие. Нам не разрешали иметь национальные чувства. Если мы собираемся жить с арабами и дальше, тогда должно быть равенство между арабами и курдами. Оба языка должны быть государственными языками Ирака».
Одним из повторяющихся мотивов в фильме является статуя Саддама Хусейна с его рукой, поднятой в известном приветствии, который, кажется, неотступно следует за Ако и его похоронной процессией на север Ирака. Его всемогущество пронизывает весь фильм, отовсюду – в каждой комнате, на всех КэПэПэ, со всех стен — на вас смотрят портреты всемогущего бывшего вождя.
Как-то начальник Ако говорит новобранцу: «Ни одна рыба не попадет в Тигр или Евфрат, пока не принесет клятву верности Саддаму Хусейну». Чушь, которая вызывает тем больший смех, что она произносится абсолютно серьезно.
«Я из поколения, выросшего при Саддаме Хусейне. В школе на первой странице наших учебников были портреты Саддама. На телевидении – Саддам. На радио – песни о Саддаме», — шутит Салим. – Саддам был с нами в каждой кухне, в каждой ванной комнате, в каждой спальне. Он был больше, чем Бог. Богу мы должны молиться пять раз в день, а Саддама мы должны были благодарить пять раз каждую минуту».
Самый неоднозначный момент фильма оказывается в его конце. Ако и его жена, уже живущие в европейском городе, празднуют новость о свержении Саддама и, высунувшись из окна, они кричат по-французски: «Мы свободны!».
На показе в Каннах этот эпизод был встречен с напряжением, поскольку дело происходит на поле лидеров, выступавших против войны в Ираке. «Мы бы радовались, если бы нас освободили французы или швейцарцы, но никто (кроме американцев и их союзников) не сделал этого», — сказал один иракец, отвечая на вопрос радиожурналиста.
You must be logged in to post a comment Login
Leave a Reply
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
