Нынешняя ситуация, в которой оказались курды, требует особой ответственности. Каждый неверный шаг может дорого обойтись в будущем. С одной стороны, было бы преступлением не обеспечить за собой столько свободы, сколько возможно получить в настоящее время. С другой стороны, излишне радикальные требования способны скорее повредить, чем помочь в этом деле.
В связи с этим, необходимо максимальное внимание к строго юридическому оформлению положения Курдистана.
Разумеется, речь может идти только о федерации. Но не следует забывать, что федерации бывают двух родов: договорные и конституционные. Первые формируются путем свободного договора между субъектами, вторые — определяются конституцией, которая принимается нацией. В первом случае, субъекты делегируют часть своих прав федеральному центру и, следовательно, могут в любой момент пересмотреть условия распределения полномочий или вовсе потребовать свои права назад. Поэтому международное сообщество склонно признавать законным распад договорной федерации, какими считались, например, СССР или Югославия. Во втором случае субъекты изначально не имеют никаких прав, суверенитет принадлежат только нации в целом, и уже нация делегирует некоторые права самоуправления субъектам. Поэтому выход из конституционной федерации считается недопустимым.
Нечего и говорить, что Курдистану выгодна договорная федерация и крайне невыгодна конституционная, которую сейчас стараются навязать. Но здесь возникает другой вопрос: существует ли Курдистан, так сказать, не де-факто, а де-юре — с международно-правовой точки зрения? Ибо, если нечто не существует — то оно, естественно, не может требовать себе никаких прав. Между тем не только враги курдов, но и все члены мирового сообщества имеют полное право спросить: что такое Курдистан, кто и каким образом выражает волю его народа? Почему (спросят нас) мы должны верить, что заявления гг. Барзани и Талабани есть выражения воли всего курдского населения, а не узкого круга их однопартийцев? Впоросы эти неприятны, но следует глядеть правде в глаза: в представлении остального мира (и, главное, в глазах Вашингтона) региональные правительства остаются лишь временными администрациями, сформированными двумя партийными лидерами. Следовательно, воля народа Курдистана к самостоятельности должна быть четко выражена с помощью демократических процедур — только таким образом можно заставить признать ее официально. Поэтому провозглашение суверенитета Курдистана вновь избранным Парламентом — вопрос крайне важный, насущный и необходимый. Только это даст курдским лидерам моральную и правовую силу — формально и неоспоримо докажет, что их требования — не их личная фантазия, а воля всего 5-миллионного курдского населения Ирака.
Предложение ставить вопрос о независимости нельзя счесть наилучшим. С одной стороны, требования абсолютной независимости вызовут серьезные политические осложнения; с другой, в реальности независимость Иракского Курдистана невыгодна и самим курдам. В окружении враждебных государств, без выхода к морю, возможно, в состоянии экономической блокады, независимый Курдистан окажется в крайне незавидном положении. Так что, если смотреть на вещи реально, то свободная федерация или конфедерация с остальными частями демократического Ирака была бы на данный момент вариантом, оптимальным во всех отношениях.
Поэтому, на мой взгляд, вопрос в Парламенте Курдистана необходимо ставить не о независимости, а о суверенитете. Вопрос должен ставится следующим образом:
“Считаете ли вы, что народ Иракского Курдистана должен обладать суверенитетом, т.е. высшей законодательной, исполнительной и судебной властью на своей территории?”
Такая постановка вопроса, с одной стороны, полностью укладывается в современное международное право, признающее право народов на самоопределение и считающее, что именно народ, живущий на той или иной территории, является источником права. С другой стороны, она не декларирует независимости, одновременно декларируя право на нее. Суверенитет для народа — то же самое, что гражданская дееспособность для личности. Человек, вступивший в совершеннолетние, получает право распоряжаться своим имуществом, заниматься бизнесом, избирать и быть избранным и т.д. Но это не значит, что он немедленно воспользуется всеми правами, которыми обладает. Он может, например, открыть собственный бизнес, а может дать кому-либо доверенность на ведение своих дел и управление своим имуществом. Главное, что права независимой личности за ним признаются. Равным образом, провозгласив свой суверенитет, Курдистан может по собственной воле делегировать часть своих суверенных прав федеральным структурам. Главное состоит в том, чтобы формально утвердить суверенитет, как свое неотъемлемое право, а затем уже с этой позиции вести переговоры о федерации. Тогда, по крайней мере, появится предмет торга, и станут в принципе невозможными такие предложения, как план федерации 18 провинций.
С другой стороны, едва ли следует требовать, чтобы будущая федерация была симметричной, т.е. чтобы все субъекты имели в ней одинаковые права. Оптимальным, видимо, был бы как раз вариант асимметричной федерации, при котором Курдистан присоединился бы на особых правах ассоциированного члена (чего добивается в Канаде Квебек), тогда как арабские части создали федерацию с любой, угодной им, степенью централизации.
Юрий Набиев
You must be logged in to post a comment Login
Leave a Reply
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
