В ГОСТЯХ У КУРДОВ

Posted on 17/09/2007

Мы предлагаем вниманию наших читателей неопубликованные путевые заметки известного курдолога — этнографа, доктора исторических наук Т. Ф. Аристовой о ее первой поездке к курдам Армении, совершенной в 1951 году. Межнациональные конфликты заставили многих представителей нашего народа вновь покинуть насиженное гнездо и искать счастье на чужбине. Тем большее значение приобретают для нас свидетельства очевидцев, рассказывающих о повседневной жизни и быте наших отцов и дедов.

Еще давно, в детстве, в одной книге я увидела картинку, которая привлекла мое внимание и любопытство. На ней был изображен человек с горящими глазами, с кинжалом за поясом, верхом на коне. Поперек седла, перед собой, он держал карабин. Внизу было подписано «курд». Меня очень заинтересовала эта картинка, и я стала везде, где только могла, что-то разыскивать и читать о курдах. Из книг я узнала, что курды — это полудикий, кочевой, малоизученный народ, живущий набегами и грабежами. Сейчас они обитают на территории Турции, Ирака, Ирана, Сирии, и что особенно радостно было мне узнать — некоторая часть их живет в Советском Союзе. В книгах говорилось о курдах много фантастического и невероятного. Все это еще более разожгло мое любопытство, не удовлетворяя его. И вот, наконец, настал долгожданный день! Я еду к курдам, живущим на территории Армянской ССР. Утро было прекрасное. На улицах Еревана в такой ранний час было еще мало народу. Здесь я впервые увидела женщин в живописных национальных одеждах длинные, собранные в частую сборку юбки, короткие кофты с глубоким вырезом, через который видны нашитые на жилетку различные монеты и перламутровые украшения. На головах пестрые шелковые платки. На лбу ряд турецких и персидских монет от них по обеим сторонам лица свисают нитки бисера. Это курдянки, грациозно придерживая на плече глиняный кувшин, разносят по дворам кислое молоко. От свежее политых улиц веяло прохладой. Над белыми зданиями Еревана, в утренней дымке виднелись очертания горы Арарат; вдруг солнце заблестело на его белоснежных сединах. Все озарилось — чистое, легкое, словно омытое дождем. Меня провожал мой знакомый курд, студент Литературного института в Москве, Михаил Айдоян. «Смотри скорей», шепотом сказал он мне на ухо, глазами указывая на старую женщину в курдской одежде. Я украдкой, с большим любопытством рассматривала вблизи пеструю юбку, из-под которой виднелись белые шаровары. «Езидка», — сказал мне Миша. — «Почему ты так думаешь?». — «Езидки носят только белые шаровары и обрати внимание: в ее одежде не найдешь ни одной голубой нитки. Религия запрещает езидам употреблять голубой цвет». Но в это время автобус тронулся, так и не дав мне рассмотреть интересный головной убор оставшейся в Ереване пожилой курдянки. Пока едешь в автобусе можно подумать, что ты находишься в Москве на Ленинградском шоссе, но стоит выглянуть в окно, как тебя обступают со всех сторон могучие горы. На дне черных провалов кипят потоки, с грозным рычанием перекатывая огромные камни в долину. Мой маршрут был Ереван — Апаран. Горы расступились, окаймляя по горизонту уходящую вверх просторную долину, которую мы пересе¬кали. По обе стороны дороги простирались хорошо возделанные поля пшеницы и ячменя. С одной стороны, нахлобучив сизую тучу, синел хмурый Алагез (Арагац), с другой, блистая на солнце великолепной белизною, высился сияющий, знаменитый Арарат. Дорога наша, как удав, широкими кольцами охватывала гору, постепенно поднимаясь все выше и выше. Дохнуло холодом. Жаркое ереванское лето осталось далеко внизу, а здесь, в горах, стоял прозрачный холодный воздух стеклянной осени. Он был свеж и звонок, как родниковая вода. В апаранской гостинице встретила меня старая армянка — администратор. Я не владею армянским языком, а она не умеет объясняться по русский, поэтому мы в течение часа никак могли сговориться. Пришлось призвать на помощь армянского мальчика, пионера — четвероклассника, который и был нашим толмачом. С его помощью я дала понять, что мне нужен отдельный номер, на что мне было заявлено: «В гостинице есть отдельный номер, но его нельзя представить, т. к. он предназначен для аспиранта из Москвы, едущего изучать курдов». Как я ни пыталась уверить, что это я и есть — администратор категорически отказывалась допустить, что к курдам едет не мужчина, а молодая женщина. В райкоме Апаранского района меня обещали познакомить с настоящим живым курдом. Каково же было мое изумление, когда вместо ожидаемого романтического разбойника меня встретил человек в европейской одежде, владеющий, кроме родного курдского, еще армянским и русским языками — третий секретарь райкома», Мирое Асад. Передо мной — карта районного расселения курдов. Вот этот маленький кружочек ближайшее курдское селение Гондахсаз, за ним Алагез, «куда мне путь лежит». Мирое Асад сообщил мне, что сейчас по селениям путешествует известный курдский писатель Амине Авдал, прекрасный знаток быта и нравов своего народа. Мирое Асад немедленно связался по телефону со всеми поселковыми советами и установил, что Амине Авдал находится в селении Алагез. Через несколько минут к райкому подкатила машина, из нее вышел мужчина, одетый по городскому, с большими черными усами, с живыми глазами, какие бывают только у горячих восточных людей курдский учитель, директор школы в селении Малое Джамушлу. Он вместе с Мирое Асадом должен был сопровождать меня в Алагез. Уже на первом повороте дороги Мирое Асад толкнул меня в бок: «Смотрите внимательно, сейчас Вы увидите курдское селение. Это наше кладбище». Но вместо кладбища я увидела …табун лошадей. Подъехав ближе, можно было различить, что конские статуи были искусно высечены из серого горного гранита. У курдов существует обычай украшать могилы каменным изображением лошади. Каменные кони ставятся на могилах мужчин. На других я увидела примитивное изображение подобие люльки. Такие надгробия ставились, как мне объяснили, над могилами женщин, умерших во время родов. Прежде, при отсутствии медицинской помощи, это было у курдов обычным явлением. Курдское селение с огромным любопытством встретило приезжих. К машине сбежались не только ребятишки, но и женщины, и мужчины. Они обступили машину плотным кольцом, оживленно переговариваясь на своем звучном языке. Плоские и куполообразные крыши каменных жилищ, красочные одежды курдянок, стремительная образная речь, чудесный горный пейзаж… У меня разбегались глаза. Из дверей Алагезского поселкового совета вышел курдский писатель Амине Авдал. Он оказал мне очень большую помощь в дальнейшей работе. На ночлег меня устроили в доме Худое Мго, заведующего молочной фермой колхоза им. Молотова. Это было вполне современное, пристроенное к старому заданию жилище, состоящее из двух комнат, Обилие впечатлений этого дня меня утомило. В широкие окна лилась уже вечерняя заря. Однообразно стучали ставни, раскачиваемые порывистым ветром с гор. Поужинав курдской национальной яичницей и кислым молоком, гостеприимно предложенными мне хозяйкой, я улеглась на свежую постель и задремала под негромкие звуки радио, передаваемые из далекой, далекой Москвы. Как она далеко и как близко, наша столица!!! Довольно просторное горное плато с небольшим наклоном, окаймленное как обычно, крутыми скалами, колосится наливающейся пшеницей. Она волнуется под утренним ветерком. Возьми колос и разотри — на ладони останется горсть налитого зерна. Кто же уберет такой богатый урожай? Я вижу, как по золотому морю плывет корабль полей — комбайн. Его тянет мощный трактор «Сталинец». Курдский тракторист отирает рукавом пот со лба и белозубо смеется. Славный выдался денек, и работать на таких машинах одно удовольствие. Теперь не увидишь здесь согнутых от зари до зари спин, не услышишь монотонной трудовой песни, с которой курдский пахарь шагал за плугом, возделывая каменистое поле. Мне пришлось обыскать буквально все уголки, пока удалось из амбара извлечь этот самый плуг. Правда, плуг еще применяется в высокогорных местностях, где трактор не может развернуться. Но старые, примитивные сельскохозяйственные орудия все больше и больше превращаются в музейную редкость. Обработанная современной техникой земля курдских колхозов дает богатые урожаи. Не отстает и животноводство. Ежедневно по вечерам можно видеть на склоне горы движущееся темное пятно: большой гурт овец колхозные пастухи с летних пастбищ пригоняют на ферму. Курдские колхозы выдвинули своих знатных пастухов, ветеринаров, доярок. Молодая доярка колхоза имени Жданова Шорэта Шэмо еще 17-ти летней девушкой удостоилась в 1940 году высокого народного доверия была избрана депутатом Верховного Совета Армянской ССР. Нигде я не встречала такого гостеприимства, как у курдов. Даже среди кавказцев курдский народ выделяется этой благородной чертой. Когда однажды я приехала в селение Курдский Памп, жители наперебой старались предложить мне остановиться у них. «К нам, к нам, говорила пожилая курдянка. Мы уж и барана зарезали». «Нет, молодая ханум пойдет к нам, перебивает ее другая. У нас тоже свежий шашлык жарится». Отказаться от угощения значит нанести курду кровную обиду. Пришлось пообещать и навестить каждый дом по очереди. Баран неслучайно был здесь предметом курдского хлебосольства. Курдские колхозы вправе гордиться тучными стадами мелкого рогатого скота. Курдские колхозники снабжают мясом и мясными продуктами трудящихся города Еревана. Из шерсти баранов ткутся красивые ковры. Помимо овец и коз, курды разводят также крупный рогатый скот, лошадей и птицу. Двадцатый день я живу в гостях у курдов, и каждый день узнаю много нового. Уже на другое утро после ночлега у Худое Мго я осмотрела несколько старых курдских жилищ. Если войдешь в такое старое жилище, то над головой увидишь небольшое отверстие, из которого падает узкий прямой луч света. Остальная часть помещения тонет во мраке. В центре, в глубокой яме — очаге, вырытом в земляном полу, — пылает негасимый огонь. Приглядевшись, я увидела идущий вдоль стены ряд нар, покрытых коврами. По наивности я было облокотилась на эти нары, куда на день складываются постельные принадлежности, но хозяин тотчас оттащил меня, и я поразилась выражению неподдельного ужаса в его лице. «Малек -Тауз отдыхает, не беспокой, не серди его», — испуганным шепотом пробормотал он. . Силуэты Малека — Тауза в виде птицы — павлина изображают обычно на коврах курдов — езидов. Если среди ночи войти в курдское жилище, то можно наблюдать странную картину: при ярком электрическом освещении, плотно закутавшись в теплые шерстяные одеяла, мирным сном спит курдская семья. Курды — езиды должны спать при свете. Этот обычай, вероятно, идет от древне персидской зороастрийской религии огнепоклонников. Впрочем, среди получивших образование курдов этого уже совсем нет. На снимках: курдский писатель и этнограф Амине Авдал; главный редактор курдской газеты «Рйа тэзэ» Мирое Асад, Ереван, 1957 г.; Т. Аристова в курдской национальной одежде возле дома Худое Мгои в селе Алагяз Апаранского района Армении, 1951 г.; курдская молодежь в селе Алагяз (стоит слева Шакро Мгои), 1951 г.; курдская интеллигенция Армении; курдский писатель Аджие Джнди (первый слева) и Т. Аристова, Эчмиадзинский район Арм. ССР, 1959 г.; курдский писатель Джасме Джалил и Т. Аристова, Ереван, 1959 г.; Т. Аристова и курдский поэт Микаэле Рашид (слева), Ереван, 1958г.; Мамед Бабаев, председатель совхоза селений Нижнее и Верхнее Неджерлу Арташат-ского района Армянской ССР, 1954 г. Ереван, 1951 год Татьяна АРИСТОВА, доктор исторических наук. Фотографии из архива автора.