Вазире АШО: Мы должны гордиться нашим народом

— Как оказалась в Армении ваша семья?

В XIX веке, после завоевания Карсской области, границы России приблизились к Алашкертской долине, где жил наш род. Там было несколько езидских деревень. Турецкое правительство притесняло курдов, и мои предки решили перейти в Карсскую область, входившую в состав Российской Империи. Россия всегда была более свободной, демократичной страной, и в этом смысле трудно переоценить ее роль по отношению к Востоку.

Курдская делегация в составе 5-ти человек, среди которых находился и мой дед Наво, тайно нанесла визит в Тбилиси губернатору Кавказа князю Воронцову. Об этом писал Бахчое Иско в своей книге, опубликованной в 1963 году в Тбилиси; в той же работе указаны все члены делегации. Князь Воронцов не возражал против принятия курдов в подданство России, однако предупредил, что до границ Карсской области наш род должен дойти самостоятельно, опасаясь турок, которые воспрепятствовали бы переходу. Лишь оказавшись в Карсской области, курды могли раcсчитывать на покровительство и защиту России. И вот ночью 400 семей курдов-езидов перешли из Алашкертской долины и поселились в 16-ти деревнях, опустевших после ухода оттуда курдов-мусульман.

После выхода России из Второй мировой войны русские войска вынуждены были отступить, и турки вновь захватили заселенные курдами районы, весной 1918-го года подойдя к границам Армении. Опять началась резня — были опустошены все 16 населенных курдами-езидами деревень. Все стали беженцами, и вместе со всеми — наша семья. Люди добрались до Александрополя (в со¬ветское время этот город назывался Ленинакан, сейчас — Гюмри), где были созданы американские комитеты помощи беженцам. Так мы оказались на армянской земле. В дальнейшем мои родные обосновались в селе Курдский Памп (сейчас Сипан). В те годы в Армении был голод, свирепствовала холера, и родители был вынуждены уехать в Тбилиси, где я и появился на свет. Отец был рабочим и учился в вечерней школе Бадырхана.

— Расскажите, пожалуйста, подробнее об этой школе

Камылбек Бадырхан, один из потомков великого Бадырхана, был известным общественным деятелем пророссийской ориентации. В 1914 году, когда русские войска вошли в Курдистан, именно Камылбек Бадырхан поддерживал обращение главнокомандующего русской армии к предводителям курдских племен, подчеркивая, что русские войска пришли в Курдистан не как завоеватели, а как освободители. Это действительно было так, потому что жить под турецким игом было невыносимо тяжело. Камылбек Бадырхан сыграл огромную роль в установлении союзнических отношений между русской армией и курдскими

В дальнейшем, когда Россия вышла из войны, Камылбек Бадырхан по вполне понятным причинам не мог вернуться в Турцию. Он обосновался Тбилиси, где находился штаб Закавказского военного округа. Советская власть предоставила возможность развития всем угнетенным народам, и Камылбек Бадырхан добился открытия вечерней школы для курдов, преподавал там. Амали Мирази хорошо написал о нем в книге «Мои вспоминания». Мой отец стал любимым учеником Камылбека Бадырхана. Всегда, до самой смерти, отзывался о нем с глубочайшим уважением, называя его «мой учитель Бадырхан». Бадырхан был женат на русской женщине, но детей у них не было. Скончался он в 1934 году: участвовал в курдоведческой конференции в Ереване и, возвращаясь, простудился в дороге (было открыто окно вагона), тяжело заболел и умер. 

Камылбек Бадырхан был похоронен на езидском кладбище в Тбилиси. Перед смертью он попросил Амали Мирази и других своих учеников: «Похороните меня среди езидов». В Тбилиси не было курдских мусульманских кладбищ, были лишь азербайджанские, но Камылбек Бадырхан хотел, чтобы его прах покоился рядом с сородичами-курдами. В дальнейшем на его могиле был воздвигнут памятник.
  
— Ваша мать, Кара Усуб, воспитывалась в приюте. Может быть, Вы помните что-то из ее рассказов?

Мать была в приютах в Ленинакане и в Джалалоглу — потом он был переименован в Степанаван, это недалеко от границы с Грузией. Мать с из удовольствием вспоминала годы, проведенные в приюте. Какое-то время вместе с ней воспитывались там Аджие Джнди и Амине Авдал. Все они хорошо знали друг друга, были родственниками ни и часто встречались. Мои родители происходили из села Чиринкои, а Аджие Джнди и Амине Авдал из расположенного в полутора километрах от до него соседнего села Яманчаир. Моя мать была очень умной, способной и гордой, ее назначили руководительницей детей — как сказали бы сейчас, вожатой. Несмотря на то, что обучалась лишь в начальной школе, говорила по-армянски, любила армянскую литературу, и многие думали, что у нее высшее образование. 

— Как возникли эти приюты?

Эти приюты были созданы американцами. Турецкая резня вызвала поток беженцев, и надо отдать должное американскому правительству, стремясь поднять свой авторитет в мире, США организовали помощь беженцам, в частности, создали эти приюты. Они так и назывались – «Американские приюты». Их было несколько: в Карсе, Александрополе, Джалалоглу, Дилижане и в других местах. В приютах не только кормили и одевали: там же проходило и обучение на армянском языке. В дальнейшем американцы уехали, но при этом всех, кто хотел, они забрали с собой в Америку. Многие уехали, но многие и остались, и среди них была моя мать.
  
— Вы выросли в Курдском Пампе. Каким было это село в 30-е годы прошлого века?

Курдский Памп был чисто курдской деревней со своими обычаями. Здесь жили курды-езиды. В 30-е годы преподавание в школе велось на курдском языке, и половина преподавателей была из нашего села. Лишь после 1937 года стали преподавать на армянском.

Мы считали свою деревню частью Курдистана — думали, что это и есть наш Курдистан. В этом районе — сначала он назывался Аджихалинским, потом Апаранским, Алагязским, а в 70-е годы Арагацским — было 12 курдских деревень. Села тогда были довольно большими. Например, в селе Джарджарис было 150-200 домов, большим селом был Гондахсаз. В нашем селе Курдский Памп, жило около 60 семей, почти все жители — курды, лишь одна армянская семья. Разговаривали мы только по-курдски. Лишь иногда наши отцы и матери ездили в Ереван или в Тбилиси на базар — этим и ограничивалось общение. В нашем селе были люди, очень хорошо знающие и любящие курдский фольклор. По вечерам мужчины собирались в ода — в одном доме и рассказывали сказки, события давних времен. Тогда были живы представители старшего поколения, они много говорили о Карсе, об Алашкерте.

Мне хорошо запомнился рассказ о бегстве из Дигорского района Карсской области. Услышав, что идут турки, все 16 езидских деревень бежали, и остановились у родственников в езидской деревне Козчи. Тогда был голод, не было ничего, даже хлеба вдоволь не было — как говорят у нас, «один хлеб, один бык». У моего деда Худыбека было двое детей — сын, мой отец, и дочь. Он вызвал своего двоюродного брата Усуба и сказал: «Я не могу смотреть, как дети голодают, и нет даже хлеба, чтобы их накормить. Пойдем к моему побратиму, он обеспеченный человек и поможет нам». Названный брат деда, Ибрагим-бек, был курдом-мусульманином. Они встречались и побратались в Карсе — тогда были очень хорошие отношения между курдами-мусульманами, курдами-езидами и армянами, тем более, что российское правительство не допускало обострения межнациональных отношений.

Но в дальнейшем, в результате политики турецкого правительства, ситуация обострилась, началась вражда, и Усуб, брат деда, зная об этом, возразил: «Куда мы пойдем? Нас убьют мусульмане!». Но дед настаивал, и они отправились в путь. Когда они прибыли к названному брату деда, Ибрагим-бек очень обрадовался. Он уже знал, что все езиды стали беженцами и спросил: «В каком положении вы находитесь?». Дед ответил: «Ничего, живем», — ему было неудобно говорить, что они голодают. Они переночевали, а утром Ибрагим-бек — он был настоящий человек — сказал: «Мне все известно. Я знаю, что вы стали беженцами и знаю, что вы голодаете. Мы — братья, и я должен поделить свое имущество с тобой». Он дал деду 20 овец и несколько десятков мешков пшеничной муки — тогда это было огромное богатство — и сказал: «Это мой дар тебе. Я понимаю, что этого мало, но пока примите то, что есть, а потом, Бог даст, будет еще».

Когда мой дед и его брат вернулись к родным, дед — он был вождем нашего племени — сказал: «Как я могу кормить только своих детей, когда наше племя голодает? Год назад умер мой отец, и мы не отмечали годовщину его кончины. Давайте резать баранов, накормим людей, и пусть все будут сыты». Все наши езиды знали, и я никогда не забуду, как поступил в голодный год курд-мусульманин Ибрагим-бек.
  
— Как известно, вас считают лучшим переводчиком — вы переводили на курдский язык шедев¬ры мировой литературы. Скажите, пожалуйста, чем была для вас эта работа?
 
Я работал в Курдской редакции Гостелерадио Армении и прежде всего переводил материалы и комментарии по политическим вопросам. Тем не менее, мне удалось перевести значительное количество произведений армянских и русских писателей, тем более, что я с малых лет очень люблю литературу. В моем переводе вышла на курдском языке повесть А. Гайдара «Тимур и его команда». Я также много трудился над созданием радиокомпозиций — эта работа шла на Курдском радио постоянно.

Работа переводчика давала мне стимул для самостоятельного творчества — именно она помогла мне стать писателем и журналистом. Когда человек читает, это одно, но, делая перевод, ты уже сам участвуешь в создании произведения, как бы становишься его соавтором, и та¬ким образом я учился. Это очень помогает самому стать настоящим писателем. Именно по¬этому я очень люблю работу переводчика, особенно переводы художественной литературы.

— Каковы ваши планы на будущее?

У меня довольно обширные планы. В свое время в Армении было издано 5 моих книг. Недавно в Бельгии были опубликованы две мои книги — сборник рассказов и сборник повестей — всего около 700 страниц. Сейчас я пишу историю курдов Советского Союза: об истории курдов Армении кое-что написано, но работы об истории курдов СССР не существует. Я хорошо знаком с историей курдов Советской страны, я сам — ее часть и хочу, чтобы эту историю хорошо знали наши зарубежные братья и сестры. Помимо этого, я пишу книгу воспоминаний о встречах с видными деятелями культуры и литературы.

— Что вы хотели бы сказать о курдской культуре в Армении?

Курдская советская литература зародилась именно в Армении. Правда, в первый период, в 30-е годы, произведения наших писателей отличались некоторой прозаичностью. Но уже вскоре возникла художественная литература. Прекрасные произведения создавал Арабе Шамо — я особенно ценю его широко известную, издававшуюся и в Москве повесть «Курдский пастух», которая в дальнейшем была переработана автором и вышла под названием «Барбанг» («Рассвет»). Прекрасный роман «Хавари» («На помощь»), также издававшийся в Москве, написал наш патриарх Аджие Джнди. У нас выросло молодое поколение прекрасных, очень талантливых курдских поэтов — Хасан, Шамси, Аскаре Боик. Исключительно одаренным, великим поэтом был Ферике Усуб. Известный ученый Чарказе Раш, талантливейший литературовед, оставивший ценнейшие работы об армянской литературе, также был очень ярким поэтом.

Несмотря на малочисленность курдов в Армении, из нашей среды вышли исключительно талантливые ученые — математик Файзое Агит, которому удалось решить несколько математических проблем, над которыми бились великие умы прошлого, врач-педиатр Сайде Ибо, известный историк Шакрое Мгои, автор монографий по современной курдской истории и многие другие.

Очень много сделали в области курдской фольклористики, записи и опубликования богатейшего устного народного творчества сыновья Джасме Джалила — Ордыхане Джалил и Джалиле Джалил. Казалось, что никакое имя уже не сможет прозвучать после великого фольклориста Аджие Джнди, но они доказали, что являются достойными продолжателями его дела. Курды Советского Союза, особенно курды Армении, выдвинули из своей среды много талантливых писателей и ученых, которыми вправе гордиться наш народ.