Uncategorized

ХРОНИКА ХУСРАВА ИБН МУХАММАДА

By rizgan

Posted on 27/08/2004

Труд Хусрава б. Мухаммада не имеет авторского названия. Условное наименование «Histoire de la tribu kurde des Beni Ardelan», под которым он значится в каталоге Э. Блоше ¹, не совсем [26] точно. Автор описывает не столько историю курдского племени бани арделан, сколько правление княжеского рода из этого племени.

При подготовке перевода текста парижской рукописи первоначально сочинение было условно названо нами Тарих-и Бани Ардалан — «Хроника [рода] Бани Ардалан». Работа над хроникой Мах Шараф-ханум Курдистани Тарих-и Ардалан позволила выявить название, под которым книга. Хусрава б. Мухаммада была известна к середине XIX в.,— Тарих ал-акрад («История курдов») ². Учитывая концептуальную направленность автора, то обстоятельство, что настоящими представителями курдского этноса он считал арделанских курдов, это название можно было бы считать вполне приемлемым. Однако под этим названием получило широкую известность другое историческое сочинение — Шараф-наме Шараф-хана Бидлиси.

В тегеранском издании хроника Хусрава б. Мухаммада названа Лубб-и тавварих («Сущность историй») ³. Поскольку данное название в тексте хроники не встречается и, на каком основании оно приведено, издатель не поясняет, возможно предположить, что Исма’ил Ардалан руководствовался записями на титульном листе или на полях манускрипта, оставленными его владельцами.

При подготовке настоящего издания представилось целесообразным предпослать книге атрибутивное название — «Хроника Хусрава ибн Мухаммада Бани Ардалана (История курдского княжеского дома Бани Ардалан)»: а) как наиболее точно отражающее содержание, б) поскольку ни одно из приведенных названий (ни Тарих ал-акрад, ни Лубб-и таварих) не подтверждается текстом сочинения ⁴.

Как уже упоминалось выше, в описанных рукописных собраниях труд Хусрава б. Мухаммада представлен единственной рукописью из Национальной библиотеки Парижа, которая датируется первой половиной XIX в. Дата — 21 ноября 1884 г. на титульном листе манускрипта, по-видимому, соответствует времени его поступления в рукописное собрание библиотеки. Список содержит 107 листов, заполненных текстом, и один лист незаполненный. Каждая страница имеет до 12 строк, а каждая строка — 12—13 слов. Список выполнен красивым четким насталиком. Заголовки рукописи вписаны другими чернилами в специально оставленные для этого места.

Наличие других списков хроники в частных коллекциях не вызывало ни малейших сомнений, и появление тегеранского издания лишь подтвердило наши предположения.

Год, когда Хусрав б. Мухаммад начал писать свой труд, можно установить по главе «Упоминание о правлении Сурхаб-бека», где он называет текущим годом 1249/1833-34 г. ⁵. В последних разделах своего сочинения, посвященных Хусрав-хану б. Аманаллах-хану и его сыну Риза-Кули-хану, автор упоминает 1250/1834-35 г. Если названные автором даты точны, то по ним можно заключить, что основная часть книги написана в 1249—1250 гг.х. В каком году сочинение было завершено, ни по тегеранскому изданию, ни по парижской рукописи установить невозможно, поскольку концовка хроники в обоих вариантах книги отсутствует. Рассказ обрывается почти на полуслове.

Хроника Хусрава б. Мухаммада не начинается с оглавления или плана сочинения, как это принято в персидских исторических произведениях. В труде Хусрава б. Мухаммада совершенно отсутствует довольно сложная система деления текста на разделы, главы, части, параграфы (сахифе, фасл, фирке, camp, ша’бе, вадж), которая наличествует, например, в труде Шараф-хана Бидлиси Шараф-наме. Единственным ориентиром в тексте могут служить сорок подзаголовков:

1. О курдах бани арделанах;

2. Рассказ о происхождении Ардалана и их сыновей;

3. Калул б. Ардалан;

4. Хизр б. Калул;

5. Упоминание об Илйасе б. Хизре;

6. Хизр б. Илйас;

7. Добродетели Хасана б. Хизра;

8. Описание [правления] Баблула б. Хасана;

9. Деяния Мунзира б. Баблула;

10. Свершения Мамун-бека б. Мунзира;

11. Рассказ об обстоятельствах Бика-бека б. Мамун-бека;

12. События [правления] Мамун-бека II, сына Бика-бека;

13. Упоминание о правлении (***) Сурхаб-бека;

14. Описание правления (***) Басат-бека, сына Сурхаб-бека;

15. Упоминание правления (***) Тимур-хана, сына Султан ‘Али-бека;

16. Описание событий [правления] Халу-хана;

17. Добродетели Хан Ахмад-хана, сына Халу-хана;

18. История Сулайман-хана б. Мир ‘Аламаддина б. Тимур-хана;

19. Калб ‘Али-хан, сын Сулайман-хана; [28]

20. Хан Ахмад, сын Калб ‘Али-хана;

21. Правление (***) Хусрав-хана, сына Сулайман-хана:

22. О правлении (***) Тимур-хана Аджарлу;

23. Рассказ о Мухаммад-хане, сыне Хусрав-хана;

24. Хусайн ‘Али-хан, брат Хасан ‘Али-хана, сын Му’мин-хана;

25. ‘Аббас-Кули-хан, сын Мухаммад-хана;

26. Об ‘Али-Кули-хане б. Сухраб-султане б. Калб ‘Али-хане;

27. Рассказ о Субхан-Вирди-хане б. Мухаммад-хане;

28. Рассказ о правлении (***) Хан Ахмад-хана б. Субхан-Вирди-хана;

29. Правление (***) Хаджжи Мавла-Вирди-хана Каджара;

30. Хасан ‘Али-хан б. ‘Аббас-Кули-хан;

31. Правление (***) Мухаммад Риза-бека Гурджи Машхади;

32. Рассказ об обстоятельствах дальнейшей жизни Субхан-Вирди-хана;

33. Рассказ о новом правлении (***) Хасан ‘Али-хана, сына ‘Аббас-Кули-хана, о сражении с Имам-Кули-ханом Зангане и войсками Калхора и других местностей Керманшахана, о победе и битве с армиями…;

34. Карим-хан б. ‘Аббас-Кули-хан;

35. Грациозная поступь серого коня благоухающего амброй калама на странице ристалища описания и упоминания Хусрав-хана [Бани] Ардалана, валия Курдистана, повелителя (***) и правителя (***) прилегающих [округов] и той области, его деяния и события, с ним [связанные] в той отмеченной покоем [стране] силою…;

36. Украшение розария изъяснения лопатой (sic!) пера при [описании] качеств Лутф ‘Али-ха[на] б. Субхан-Вирди-хана;

37. Правление (***) Хасан ‘Али-хана б. Лутф ‘Али-хана;

38. Описание событий времени [правления] великого валия Аманаллах-хана, сына Хусрав-хана, и что произошло в то время;

39. Рассказ о его высочестве гордости валиев Хусрав-хане б. Аманаллах-хане;

40. Связанный благоухающим амброй пером букет из базиликов и гиацинтов [слов] относительно достоинств его высочества благодетеля [нашего] Риза-Кули-хана, сына Хусрав-хана.

Перечисленные авторские подзаголовки не регламентированы строго, не предваряют описание правления каждого из повелителей Арделана и каждое утверждение того или иного правителя (Субхан-Вирди-хан, например, назначался валием Арделана восемь раз), не отражают полностью содержание следующего за [29] ними рассказа. Заголовки местами чересчур многословны, содержат текст, добавленный лишь для того, чтобы заполнить оставленное место, но именно они дали нам возможность заметить, что Хусрав б. Мухаммад четко делил правителей Арделанского княжества на две группы. К первой относятся представители рода Бани Ардалан, от основателя династии до современников автора: Аманаллах-хана, его сына Хусрав-хана Накама и внука Риза-Кули-хана. Историк именует их не иначе, как валий, хаким, хукмран, фарманрава («правитель», «повелитель», «властитель»), а их правление — хукмрани, имарат, айалат.

Вторую группу для Хусрава б. Мухаммада составляют правители Арделана, не принадлежащие к роду Бани Ардалан: аджарец, Тимур-хан (1093/1682—1099/1687-88), грузин Мухаммад-хан (1113/1701-02—1116/1704-05),каджары братья Хасан ‘Али-хан и Хусайн ‘Али-хан (1116/1704-05-1118/1706-07, 1118/1706-07— 1122/1710-11) и Хаджжи Мавла-Вирди-хан, грузин Мухаммад Риза-бек Машхади (1159/1746 — ?), бабан Салим-паша и другие. Автор хроники ни одного не Бани Ардалана не называет «хакимом» или «валием», а его правление «имарат», «хукмрани» или «хакими». Для Хусрава б. Мухаммада такой правитель — всего лишь забит («староста, управляющий»), а его правление — забити. Тем самым автор выражает свое к ним отношение — с его точки зрения их правление было как бы ненастоящим и, естественно, незаконным.

Рукопись хроники начинается с традиционного для произведений средневековой персидской историографии восхваления Аллаха, пророка Мухаммада и «предводителя двенадцати имамов» ‘Али б. Абу Талиба, которое сдобрено автором обильными цитатами из Корана и хадисов. Однако в отличие от сочинений, по образцу которых была написана хроника рода Ардалана, в авторском предисловии отсутствует славословие царствующему монарху — Фатх ‘Али-шаху, при котором книга была начата, или Мухаммад-шаху, в чье правление сочинение было, по-видимому, закончено. Это обстоятельство также обращает на себя внимание в связи с антиперсидской настроенностью Хусрава б. Мухаммада. Нет в предисловии посвящения и славословия арделанским князьям Хусрав-хану Накаму и Риза-Кули-хану, что также говорит об определенной политической концепции автора в плане непризнания этих правителей, при которых было покончено с величием и могуществом князей из рода Ардалана.

Вместо посвящения Хусрав б. Мухаммад поясняет причины, побудившие его взяться за написание истории правителей Арделана, «над которыми никто из государей не держал владетельной десницы» ⁶. Историком руководило, по его словам, единственно [30] желание извлечь историю этого рода из-за «завесы тайны» и из «потаенного уголка», где якобы она пребывала до его, Хусрава б. Мухаммада, сочинения.

Начальные страницы хроники, посвященные «курдам бани арделанам», представляют краткую компиляцию введения Шараф-хана Бидлиси к Шараф-наме. Шараф-наме в первую очередь следует упомянуть среди нарративных источников, использованных Хусравом б. Мухаммадом. Хусрав б. Мухаммад неоднократно упоминает труд своего предшественника и обращается к страницам его книги, как, впрочем, и другие курдские историографы: Мухаммад Шариф, Мухаммад Ибрахим Ардалани, Мала Махмуд Байазиди и т. д.

Хусрав б. Мухаммад заимствует из введения Шараф-хана Бидлиси разделение курдов на четыре основные группы, отличающиеся по своим обычаям и языку. Однако в отличие от Шараф-хана Хусрав б. Мухаммад первым называет племя бани арделан вместо племени калхор в Шараф-наме, с которым Бани Ардаланам не раз приходилось встречаться на поле брани. Такое возведение бани арделанов в разряд основных четырех групп курдских племен вызвано стремлением Хусрава б. Мухаммада возвеличить и восславить свои род и племя. Определение территории Курдистана в хронике также почти дословно повторяет текст Шараф-наме 7.

Однако, останавливаясь вслед за Шараф-ханом Бидлиси на вопросе о религиозной принадлежности племен, заселяющих «вилайет Курдистана» ⁸, Хусрав б. Мухаммад разражается бранью и проклятиями в адрес езидов и называет их дьяволопоклонниками ⁹. Высказывания Хусрава б. Мухаммада представляют разительный контраст со спокойным повествованием Шараф-хана Бидлиси. Согласно автору Шараф-наме, вся вина езидов состояла в несоблюдении поста и молитвы, поскольку они «ошибочно полагают, что шейх Ади взял на себя их пост и молитву, а в день Страшного суда их, не подвергая попрекам и порицанию, отправят в рай» ¹⁰.

Следующие за введением четырнадцать листов рукописи (до л. 19а) также представляют компиляцию главы Шараф-наме, посвященной правителям Арделана ¹¹. Однако фактически Шараф-хан Бидлиси в отличие от Хусрава б. Мухаммада начинает историю хакимов Арделана не с их легендарного прародителя, а с правления Мамуна б. Мунзира (862/1457-58—900/1494-95 ¹²). [3] Предшествующих правителей он лишь перечисляет, поскольку их история для Шараф-хана «оставалась неясной, и ни от одного достойного доверия он не слышал ничего достоверного» ¹³. Автор Шараф-наме предпочитает рассказывать о тех правителях Арделана, обстоятельства правления которых представлялись ему с совершенной очевидностью. С некоторыми из них он был, по-видимому, знаком лично в бытность свою эмиром эмиров Курдистана при шахе Исма’иле II (1576—1577), когда все эмиры и правители «Курдистана, Луристана, гурана и других курдских племен» должны были обращаться к Шараф-хану по всем своим вопросам ¹⁴.

Скупые и лаконичные сведения Шараф-наме о легендарных прародителях рода Бани Ардалан Хусрав б. Мухаммад украшает перлами своего красноречия и «дополняет», теряя всякое чувство меры. Историк изображает некий «золотой век» Арделанского княжества, исполненную мира и благоденствия идиллическую картину — до правления Мамун-бека.

Последующие листы рукописи труда Хусрава б. Мухаммада, посвященные «свершениям Мамун-бека б. Мунзира», «обстоятельствам» Бика-бека б. Мамун-бека и Мамун-бека II б. Бика-бека, правлению Сурхаб-бека и сына Сурхаб-бека Басат-бека, описанию событий времени «владычества» Тимур-хана, сына Султан ‘Али-бека, и Халу-хана, представляют пересказ главы «О правителях Арделана» из Шараф-наме. Хусрав б. Мухаммад довольно точно передает сведения Шараф-хана Бидлиси, но в отдельных случаях заимствованные из Шараф-наме данные претерпевают в изложении Хусрава б. Мухаммада некоторые изменения.

Особенно сильные различия обнаруживаются в названиях округов Арделана, когда историки описывают раздел Арделанского княжества между сыновьями Мамун-бека и, позднее, между Тимур-ханом б. Султан ‘Али-беком и его сыновьями. Эти различия могут быть вызваны разночтениями в списках труда Шараф-хана Бидлиси, но, возможно, что в некоторых случаях Хусрав б. Мухаммад мог основываться на каких-то местных традициях и преданиях или на данных неизвестного нам источника. Поэтому все внесенные Хусравом б. Мухаммадом изменения заслуживают внимания и представляют интерес.

Любопытно в этом плане отметить, что первая упоминаемая в хронике Хусрава б. Мухаммада дата — 1004/1595-96 г., заимствованная из Шараф-наме, разнится с датой в изданиях труда Шараф-хана Бидлиси на один год ¹⁵. Мухаммад Шариф, автор Зубдат ат-таварих-и Санандаджи, в аналогичном месте также, указывает 1004 г.х., а не 1005/1596-97, как в Шараф-наме. [32] По-видимому, оба историка пользовались рукописью сочинения Шараф-хана, где был приведен 1004 г.х. Если учесть, что этот год называется в Шараф-наме текущим, то разница в сообщениях Хусрава б. Мухаммада и Шараф-хана Бидлиси представляет несомненный интерес в плане уточнения времени написания труда Шараф-хана.

Однако Хусрав б. Мухаммад читал сочинение Шараф-хана недостаточно внимательно. Вне поля зрения историка остались две главы Шараф-наме, в которых идет речь о правителях Палангана и эмирах Бане: первый параграф из десятой главы третьего раздела, посвященного «другим эмирам и правителям Курдистана» — Дар зикр-и хуккам-и Паланган,— и глава одиннадцатая того же раздела — Дар зикр-и умара’-йи Бане.

Из-за недостаточно глубокого знания труда Шараф-хана Бидлиси и проистекла довольно грубая для автора местной хроники ошибка в тексте. Речь идет о сведениях Хусрава б. Мухаммада относительно построения Халу-ханом крепости Паланган ¹⁶. В Шараф-наме довольно подробно рассказывается о правителях крепости Паланган — неприступной твердыни, «завоевание которой, казалось, выходило за пределы возможного» ¹⁷. По словам Шараф-хана, владетелям Палангана принадлежали еще восемь крепостей: Див-диз, Нав-диз, Дизман, Гувах-гуз, Мур, Галане, Ношур и Маравидиман, и подчинялись они непосредственно иранским шахам Исма’илу I, Тахмасбу и Исма’илу II. Таким образом, их правление приходится на период с начала XVI века до конца 70-х годов, а Халу-хан пришел к власти после гибели своего брата Тимур-хана в 998/1589-90 г. ¹⁸.

Шараф-хан Бидлиси упоминает трех правителей Палангана: Гайбаллах-бека, Мухаммада и эмира Искандара. В хронике Хусрава б. Мухаммада не приводятся даже их имена. Не нашла в ней отражения и история эмиров Бане, которые во времена Шараф-хана Бидлиси также пользовались значительной властью. Первый из называемых Шараф-ханом эмиров Бане — Мирза-бек б. эмир Мухаммад — был современником арделанского князя Бика-бека, женат на его дочери и пользовался полной независимостью ¹⁹.

Главы хроники, посвященные «описанию событий [правления] Халу-хана» и «добродетелям Хан Ахмад-хана, сына Халу-хана» и занимающие более одной десятой части всего сочинения, представляют, на наш взгляд, любопытный образец синтеза конкретных исторических сведений из письменного источника — по-видимому, Тарих-и ‘аламара-йи ‘Аббаси Искандар-бека [33] Туркмана — с устной местной традицией. Сочинение Искандар-бека содержит сведения по истории курдских племен Ирана и Арделанского княжества. К этому труду обращались и другие арделанские историки: Мухаммад Шариф, Мухаммад Ибрахим, Мирза ‘Али Акбар-хан Садик ал-Мулк.

Хусрав б. Мухаммад упоминает в своей хронике сочинение прославленнейшего из историков эпохи Надир-шаха — Тарих-и джихангуша-йи Надири Мирза Махди-хана, сына Мухаммада Насира Астарабади ²⁰. Хусрав б. Мухаммад ссылается на этот труд под названием Тарих-и Надири ²¹. Текст памятника показывает, что сочинение Махди-хана послужило Хусраву б. Мухаммаду источником сведений не столько по истории Бани Ардаланов, сколько для характеристики общего политического состояния Ирана во время нашествия турок и афганцев.

Хусрава б. Мухаммада нисколько не заботит явное несоответствие между его собственным отношением к Надир-шаху, который, по его словам, «протянул из рукава десницу гнета и притеснения, и Курдистан по этой причине стал приходить в запустение» ²², и панегирическим тоном Махди-хана. Хусрав б. Мухаммад следом за историком, весь труд которого направлен на восхваление Надир-шаха, описывает также, как «воссияло солнце надирова возвышения, подобно восходящему светилу. Ударом богатырской десницы он вызволил иранскую землю от врага и покорил Индию, Туран, Хорезм и Туркестан. Каждое государство он передал своим законным наследникам, очистил поверхность Ирана от колючек и нечистот турок и афганцев, а всех противников побросал во прах смерти» ²³.

На примере использования Тарих-и джихангуша-йи Надири очевидно, что Хусрав б. Мухаммад как историк еще не подошел к критическому восприятию исторического источника и не обращал внимания даже на согласование страниц, написанных со слов другого хрониста, с его собственными.

С большой долей вероятности можно также предполагать, что при написании хроники дома Бани Ардалан Хусрав б. Мухаммад прибегал и к другим трудам средневековых персидских историков. Однако при сопоставлении хроники Хусрава б. Мухаммада с Аббас-наме Мирза Мухаммада Тахира Казвини, Наме-йи ‘аламара-йи Надири Мирза Мухаммада Казима, Тарих-и гипгигуиш-йи Зандийа Мирза Мухаммада Садика Нами Мусави, Рустам ат-таварих Мухаммада Хашима Асафа Исфахани текстуальной близости обнаружить не удалось. [34]

На вопрос, в какой мере Хусрав б. Мухаммад использовал сочинения других арделанских историографов, в настоящее время еще трудно ответить категорически, поскольку, кроме известных, могут существовать невыявленные местные хроники. Если верить Хусраву б. Мухаммаду, то он вообще не был знаком с каким-либо сочинением, посвященным истории дома Бани Ардаланов: «…книги, в которой бы рассказывалось об их обстоятельствах, не написано и не составлено, и потому история того племени осталась скрытой за завесой тайны, а истинное положение — неизвестным» ²⁴.

Хусрав б. Мухаммад прав, по-видимому, в одном — его сочинение, насколько нам известно, было первым трудом, целиком посвященным данной теме. Сочинение его предшественника, арделанского историка Мухаммада Шарифа, сына. Мулла Мустафы Шайх ал-ислама, — Зубдат ат-таварих-и Санандаджи представляет обширную историческую хронику, написанную по образцам «всеобщих историй». Поскольку этот труд еще не привлекался исследователями и, кроме краткого описания рукописи Зубдат ат-таварих-и Санандаджи в каталоге Э. Брауна ²⁵, другие сведения об этом источнике в научной литературе отсутствуют, будет интересно остановиться на нем подробнее.

Книга Мухаммада Шарифа была написана по заказу и настоятельной просьбе одного из самых могущественных князей рода Бани Ардалан — Хусрав-хана, которого местные курдские историки назвали Великим: «Потом изволили попросить… квинтэссенция семейства ‘Аламаддина… Хусрав-хан — да продлит Аллах дни его правления!.. — [пожелали], чтобы написал я книгу, посвященную жизни его святости пророка [Мухаммада] и историю государей и султенов… на персидском языке… основанную на известиях о событиях и деяниях знетных и блегородных… Этот бедняк сколько ни докладывал о своей несостоятельности … они не приняли во внимание и продолжали упорствовать еще более, пока не осталось выходе иного, нежели последовать [их желанию]» ²⁶.

Ниже автор упоминает, что не то он получил от Хусрав-хана деже приказ и установление.

Сочинение Мухаммаде Шарифа состоит из введения (мукаддаме), двенадцати глав (фасл) и заключения (хатиме):

Фасл 1. О числе пророков, посланцев [господних] и прославленных; [35]

Фасл 2. Кайаниды;

Фасл 3. Ашканиды;

Фасл 4. Сасаниды, известные под [именем] Кесарей;

Фасл 5. О его святости Мухаммаде, посланнике Аллаха — да благословит его [господь] и да приветствует!;

Фасл 6. О чудесах его святости посланца [господнего]…;

Фасл 7. О талантах его святости посланца [господнего]…;

Фасл 8. Изъяснение имуществ, оставленных в наследство [господним] посланцем…;

Фасл 9. Об эмирах рода Умайи, эмирах рода ‘Аббаса, о маликах рода Самана, о маликах Саффаридах, о маликах Газны, об эмирах Дайамале (***), о маликах и эмирах Исмаилитах, о маликах, известных под [именем] Малахиде, о Сельджукских маликах, о маликах Хваризмшахах, о маликах атабеках, что владели державой Египта и Сирии, о маликах Гуридах, о маликах рода Музаффара, о маликах Куртах, о тюркских маликах;

Фасл 10. О падишахах [династии] Сефевидов;

Фасл 11. Во изъяснение происхождения курдов и родословной валиев и эмиров Арделана;

Фасл 12. О величии, царствовании и правлении благородного и могущественного Каджарского рода.

В заключении автор снова упоминает обстоятельства написания книги и указывает исторические труды, которые послужили первоисточниками при составлении Зубдат ат-таварих-и Санандаджи. В их числе упоминается Китаб-и тарих ал-акрад, или Шараф-наме Шараф-хана Бидлиси.

Таким образом, хотя в названии сочинения содержится обещание представить «сливки историй Сенендеджа», Арделану, или Сенендеджскому Курдистану, посвящена лишь предпоследняя глава Дар байан-и насб-и акрад ва насб-и валат ва умара-йи Ардалан. Э. Браун справедливо назвал эту главу самой ценной частью рукописи Зубдат ат-таварих-и Санандаджи ²⁷. Сочинение Мухаммада Шарифа в описанных рукописных собраниях существует в единственном списке, который ныне хранится в библиотеке Кембриджского университета и выполнен для сына Фатх ‘Али-шаха Каджара, царевича Бахман-мирзы Баха’ ад-Дауле, правителя Кашана, Йезда и Семнана, его личным секретарем Ака Баба Шахир-заде ²⁸.

Описание истории арделанских эмиров занимает в труде Мухаммада Шарифа окол с 1/5 всего сочинения и охватывает период [36] со времен прародителя Бани Ардаланов до конца XVIII в. Мы сличили тексты хроник Хусрава б. Мухаммада и Мухаммада Шарифа и в качестве примера приведем отрывки из двух сочинений.

В первом случае речь идет об отдаленных событиях времени правления Халу-хана. «Два-три года спустя после начала правления,— рассказывает Мухаммад Шариф,— [Халу-хан] стал так своевольничать, что перестал изъявлять покорность падишаху Ирана и султану Рума. Ни одному властителю не посылал он подарков и подношений…, не повиновался никакому государю и присоединил к своей державе (***) крепость Залм и крепость Паланган, что пребывали во владении у гуранов, вместе с крепостью Хасанабад… Он независимо и самовластно вершил дела правления… Падишах Ирана и султан Рума посылали ему подарки и оказывали милости, но Халу-хан не подчинялся ни одному из них» ²⁹.

«Постепенно,— вторит ему Хусрав б. Мухаммад ³⁰,— [Халу-хан] прекратил общение и дружбу с Румом и кызылбашами и стал править независимо. В 1019/1610-11 г. Хусайн-хан Лур подошел к крепости Хасанабад, чтобы сразиться с Халу-ханом и перебить население Курдистана, и понес заслуженное наказание. Когда [Хусайн-хан] увидел, что его знамя поникло, он заменил знамя хвостом, а калам — ушами (?) и в расстроенных чувствах поспешил в свои области. После того Халу-хан успокоился, гордый могуществом своих крепостей и радуясь множеству богатств, [многочисленности] войск и припасов, прочности и неприступности башен и [крепостных] стен. Шаха ‘Аббаса он посчитал ничтожеством и проводил время в розовом саду Курдистана в радости и наслаждении, в удовольствиях и приятности, довольный и удовлетворенный, и не обращал внимания на просьбы шаха».

Текст приведенных отрывков достаточно близок, оба автора едины в своем стремлении возвеличить курдского князя, убедить читателя в несокрушимой мощи Халу-хана. Второй пример сопоставления текстов сочинений Хусрава б. Мухаммада и Мухаммада Шарифа особенно показателен. Историки рассказывают о победах Хусрав-хана Бани Ардалана над Аллах-Кули-ханом Зангане, Джа’фар-ханом и Исма’ил-ханом Зандами и об отношениях Хусрав-хана и Ага Мухаммад-хана Каджара — т. е. о событиях, современником которых Мухаммад Шариф был несомненно. Поэтому, в случае использования Зубдат ат-таварих-и Санандаджи в качестве первоисточника, именно эту часть труда Мухаммада Шарифа, на наш взгляд, Хусрав б. Мухаммад не мог обойти вниманием. [37]

Хроника Хусрава б. Мухаммада, лл. 61б—69б:

Зубдат ат-таварих-и Санандаджи, лл. 227б-236а:

В 1119 (?) году Аллах-Кули-хан поднял голову из воротника безвестности и стал претендовать на царство. Им овладела жажда покорения стран и первым делом он [решил] завоевать Курдистан… Он пошел через Динавер на Курдистан с бесчисленной армией, конниками и стрелками — [всего] более тридцати тысяч…

Зенгене понесли поражение [и] бежали в свои области, войско [Хусрав-хана] — за ними следом…

Победив Аллах-Кули-хана, [Хусрав-хан] выпустил сокола устремления и направил знамя победы и торжества на Керманшахан. На земле Керманшахана он разбил победоносные шатры, начал поговаривать о независимости, все усилия устремил на расправу с врагами и забил в литавры доброй славы…

В 1201 году в Астарабаде выступил Ага Мухаммад-хан Каджар, поскольку его счастливая звезда восходила ввысь. Джа’фар-хан Занд провозгласил себя государем, остановился в Исфахане и вознес знамя отваги. Прослышав о выступлении Ага Мухаммад-хана, [Джа’фар-хан] едва успел бежать в Фарс, и Ага Мухаммад-хан за короткое время завладел всем Ираком. Он прибыл в Хамадан, желая встретиться с Хусрав-ханом.

Хусрав-хан помнил об обязанностях, [налагаемых на него] [38] благодеяниями и щедротами Мухаммад Хасан-хана, отца Ага Мухаммад-хана… и считал неблагородным не ладить с его сыном Ага Мухаммад-ханом. Но ехать к нему он тоже не решался и не осмеливался, поскольку непрестанно думал о его мощи, и не нашел выхода Гиного], как откочевать. [Хусрав-хан] подарил Ага Мухаммад-хану какую-то малость, тот удовольствовался и повернул оттуда в сторону Исфахана. В 1202 году Джа’фар-хан направился в Хамадан и оттуда стал требовать встречи с Хусрав-ханом или с его сыном Хан [Ахмад-ханом]. Хусрав-хан ответил ему с помощью острого меча и беспощадного кинжала, который умиротворяет [и] мужественного, и малодушного. С отрядом, что у него был, он бесстрашно вставил ногу в стремя отваги и выступил ему навстречу…

После больших усилий зенды предпочли бежать, и храбрецы бросились за ними вслед… Артиллерийский обоз, литавры, замбураки и царские регалии вместе с добычей, верблюдами, мулами без числа и счета, хочешь-не хочешь, достались победоносным героям …

[Хусрав-хан] приказал призвать войска и пошел на Керманшахан, вознес в том направлении победоносное знамя и устремил [свои] усилия на то, чтобы наказать и проучить Исма’ил-хана … Исма’ил-хан снял осаду [Керманшахана]. Они направились в Бисутун, ожидая, что Хусрав-хан [39] возвратится назад… [Исма’ил-хан] там остановился, Хусрав-хан выступил вслед за ним. После одной стоянки [Исма’ил-хан] остановился снова и стал выжидать — [и так] до Сарбанд-и Силахур — то остановка, то переход. [Противники] встретились и разожгли пламя битвы и сражения. Пушечными залпами и ружейными [выстрелами] они спалили ниву жизни. Нападая и поражая, хватая и связывая, обе стороны проявили чудеса отваги.

Под конец ветерок победы и. торжества подул на шелк знамен валия, а знамя счастья Исма’ил-хана было повержено. Сплоченные ряды врагов рассыпались, в замешательстве и смятении они разом бросились бежать и поспешили кто куда. Многие из них были убиты, некоторые раненые пали на поле [брани]. Многие в безжизненном состоянии попали в плен и были схвачены, и [лишь] незначительное число [людей Исма’ил-хана] полуживыми спаслись и отправились кто куда. [Хусрав-хан] с победой и торжеством изволил возвратиться оттуда в свою резиденцию и вилайет.

Ага Мухаммад-хан … во второй раз пожелал завоевать Курдистан и снова прибыл в Хамадан. Еще раз выехал [Хусрав-хан] из Сенендеджа, [обратился] к нему через послов и послания… Он отослал ему [40]

незначительный подарок и направил к нему Лутф ‘Али-хана. [Ага Мухаммад-хан] взял его с собой как заложника, вознес знамя устремления в сторону Тегерана и выступил. В .1200/1785-86 году он отпустил Лутф ‘Али-хана, … заверил его [в своем к нему расположении] и условился, что Хусрав-хан вместе со своим сыном Хан Ахмад-ханом прибудут к нему, [исполненные] спокойствия и упования. «Кроме как принять их и после встречи обласкать иного намерения я не имею»,— [заявил Ага Мухаммад-хан].

Лутф ‘Али-хан прибыл в вилайет [Курдистана]. Когда наказ и послание были переданы, Хусрав-хан решил встретиться с Ага Мухаммад-ханом и устроил совещательное собрание … За какое-то [время Хусрав-хан] подготовился к поездке и отправился в путь. Преодолев стоянки и переходы, он прибыл к государю. Тот встретил его с почестями и милостями, доставил в Тегеран, призвал на пиршество, [на котором сам] присутствовал, и посадил среди избранных. Каждый день он проявлял к нему расположение каким-либо подарком и возносил его подобающей милостью, пока не прошло какое-то [время].

Хусрав-хан заболел.

После того как Хусрав-хан утвердился на правление, Аллах-Кули-хан, правитель зенгене, положил начало вражде с Хусрав-ханом… и день ото дня пламя неприязни Аллах-Кули-хана возгоралось все более… В 1199/1784-85 году он выступил из Керманшахана и прибыл в Сонкор для сражения с Хусрав-ханом.

…войско Аллах-Кули-хана понесло позорное поражение, а Хусрав-хан вышел победителем…

… Мухаммад Рашид-бек со своими людьми и сборищем направился к хакану, [ныне] обитающему в раю, и ему доложил, что Хусрав-хан собрал при себе племена и … остановился в окрестностях Хамадана, свое вольничает и бунтует и желает себя показать … И почивший смертью за веру хакан изволит говорить: «Два-три раза мы вызывали Хусрав-хана к себе, он [лишь] принес извинения. Мы направимся туда. Либо его схватят и доставят к нам, либо он возгордился своими дарованиями, и мы разгромим его вилайет»…

Войско с великолепием Сатурна выступило в том направлении и прибыло в Хамадан… В это время известие дошло до Хусрав-хана, и он послал в Хамадан Назар ‘Али-хана с просьбой о пощаде и написал обитающему [ныне] в раю хакану исполненное мольбы письмо, мол, «покорен и [38] повинуюсь [всем] поручениям и обращениям высокого дивана…» Затем послание Хусрав-хана представили пред благородные очи, и Хусрав-хана по милости … простили, послали ему почетный халат и золотое седло и повернули в сторону Астарабада. Хусрав-хан же, преисполненный уверенности, возвратился в Сенендедж….

Вначале войско Джа’фар-хана понесло позорное поражение. Одни из них стали жертвой меча и кинжала витязей Арделана, и несколько человек из ханов и великих Фарса и знатных и благородных Ирака были захвачены живыми на поле брани. Хусрав-хан по монаршей милости и человеколюбию им пощадил жизнь… обласкал и отправил к себе на родину. Оставшиеся в живых из них… разбежались по сторонам. Джа’фар-хан же сосчитанным числом людей улучил момент и бежал ночью в сторону Исфахана. Победоносному войску в качестве добычи достались пушки и замбураки, оружие, палатки и шатры.

Хусрав-хан со своим войском выступил из Сенендеджа для оказания отпора Исма’ил-хану. Тот прослышал об его отъезде и, будучи не в силах оказать сопротивление, выехал в Луристан. Хусрав-хан прибыл в Керманшахан, и со стороны умершего мученической смертью за веру хакана был издан [39] указ непререкаемый, как судьба, что он со своими отрядами должен идти на Исма’ил-хана и оказать ему отпор … Согласно приказу шаха Хусрав-хан выехал из Керманшахана и отправился на усмирение смуты Исма’ил-хана и прибыл в Боруджирд, а [затем] в Нехавенд.

Исма’ил-хан попросил помощи у всех племен и ‘аширатов … Луристана и собрал 12 тысяч конников и пеших. Хусрав-хан, поскольку отпор ему считал из дел самых важных, постепенно продвигался вслед за Исма’ил-ханом, и в деревне Иманлу, относящейся к Сарбанду, произошла встреча противников … Войско [Исма’ил-хана] потерпело позорное поражение. Тысяча человек из его войска и даже более пали на поле брани жертвой меча героев Арделана. Оставшиеся в живых из них бежали в горы… Смутьян и разбойник Исма’ил-хан с пятью тысячами спасся с [поля] брани … и решил бежать. Все, что имелось из снаряжения — палатки, кони и провиант — стало добычей победоносного войска, и Хусрав-хан с победой и торжеством возвратился в Сенендедж. Эта победа имела место в 1201/1786-87 году и была последней из [его] побед. … [Ага Мухаммад-хан] призвал Хусрав-хана к себе. Тот … извинился и в августейший лагерь направил Лутф’Али-хана б. Субхан-Вирди-хана. Умерший мученической смертью за веру хакан принял извинения [40] Хусрав-хана в том, что он не явился, пожаловал Лутф ‘Али-хану [звание] мулазима при победоносном стремени, и августейшее войско отбыло из области Каламрав… Хусрав-хан в эти годы был занят оказанием услуг [государю] и отправлением даров ко двору шаха, пока благословенный непреклонный шахский помысел не утвердился в решимости призвать Хусрав-хана, и был издан непререкаемый, как судьба, приказ: «Мы не собираемся ни смещать тебя, ни причинять тебе какое-либо зло… Некоторое время ты будешь находиться при победоносном стремени, и мы снова отпустим и отправим тебя в Арделан».

Согласно приказу государя в месяце шабане 1204/1789-90 года [Хусрав-хан] выехал из Сенендеджа и направился в Тегеран. Хакан … отправил навстречу Хусрав-хану несколько вельмож и с величайшими почестями его доставили в Тегеран. Хакан, погибший мученической смертью за веру, на всеобщей аудиенции [обратился к нему] с рассыпающими перлы высказываниями два-три раза … и каждый день призывал… и проявлял к нему милость и расположение… Через некоторое время Хусрав-хан подвергся различным недугам и заболел неизлечимыми болезнями.

Детальное сопоставление соответствующих отрывков из текста двух рукописей позволяет заметить: 1) наличие определенной сюжетной тождественности; 2) единую последовательность [41] описываемых событий; 3) примеры текстуального тождества, хотя и немногочисленные. Все это вместе взятое неопровержимо свидетельствует, что Хусрав б. Мухаммад был знаком с трудом Мухаммада Шарифа и пользовался Зубдат ат-таварих-и Санандаджи в качестве первоисточника.

Более раннее, по сравнению с хроникой Хусрава б. Мухаммада, описание истории Арделанского княжества содержится также в дополнении к Шараф-наме, написанном Мухаммадом Ибрахимом Ардалани. Дополнение (supplement) составлено в 1810 г., т. е. почти десять лет спустя после Зубдат ат-таварих-и Санандаджи и за двадцать пять лет до хроники Хусрава б. Мухаммада.

История написания этого дополнения представляет определенный интерес. Английский историк Джон Малколм во время поездки в Иранский Курдистан был принят арделанским князем Аманаллах-ханом и произвел, по его словам, на курдского валия самое благоприятное впечатление своими познаниями в области истории курдов, которые он почерпнул из рукописи Шараф-наме, подаренной ему курдским эмиром Мохеззы. У Аманаллах-хана тоже была рукопись сочинения Шараф-хана Бидлиси, но в ней недоставало, как он сказал Малколму, нескольких страниц. Их переписали по экземпляру Малколма, но, когда ему возвратили манускрипт, он обнаружил, что глава, посвященная правителям Арделана, пополнилась приложением в виде тринадцати страниц персидского текста, написанного очень убористым почерком ³¹.

Дополнение содержало краткое описание истории Бани Ардаланов — «этого славного рода, которому присущи высокое происхождение, величие, великодушные деяния и прекрасные качества, от Халу-хана до 1225/1810 г. и времени правления эмира величайших эмиров и главы высочайших валиев Аманаллах-хана» ³². Позднее эта рукопись Шараф-наме вместе с приложением перешла в рукописное собрание Королевского Азиатского общества.

Отцы и деды составителя дополнения, по его словам, «в уединении и при народе, в военное время и мирное были близки к личному окружению [арделанских правителей] и являлись историографами этого отмеченного счастьем рода», и он использовал их записи ³³. Последнее обстоятельство придает сочинению Мухаммада Ибрахима особую ценность. Сведения историографа позволили нам уточнить и исправить некоторые даты в хронике Хусрава б. Мухаммада.

Сравнение текста хроники Хусрава б. Мухаммада и упомянутого дополнения показало, что автор исследуемого сочинения не использовал труд Мухаммада Ибрахима. По всей видимости, он [42] даже не знал о его существовании, а дополнение было составлено в единственном, предназначенном для Малколма, экземпляре.

Таким образом, при написании своей книги Хусрав б. Мухаммад обращался к трудам своих предшественников. Однако исторические сочинения, послужившие ему первоисточниками несомненно, сводятся к следующим четырем: Шараф-наме Шараф-хана Бидлиси, Тарих-и ‘аламара-йи ‘Аббаси Искандар-бека Туркмана, Тарих-и джихангуша-йи Надири Мирза Махди-хана и Зубдат атп-таварих-и Санандаджи Мухаммада Шарифа.

К числу нарративных источников хроники Хусрава б. Мухаммада можно отнести также погодные записи арделанских хронистов. На то, что при дворе арделанских князей был принят обычай вести погодные записи и существовала должность вака’и’-нигара (хрониста), указывает приведенное выше замечание Мухаммада Ибрахима о своих предках ³⁴. Более или менее регулярный характер ведение погодных записей принимает, по всей видимости, в правление Хусрав-хана, т. е. во второй половине XVIII века. Во-первых, потому, что хотя бы относительно стабилизуется внутренняя жизнь области. И сам Хусрав-хан, помышлявший об иранском престоле, во всем, очевидно, желал походить на государя, каждое действие которого фиксировали придворные историографы. В тексте хроники Хусрава б. Мухаммада ощутимо влияние погодных записей именно с описания правления Хусрав-хана. Соединительными звеньями между отдельными частями текста начинает служить автору не логика повествования, не причинно-следственная связь, а лишь хронологическая последовательность событий.

Места, где историк явно использовал погодные зациси, заметно выделяются из текста хроники большей сухостью и лаконизмом. Начинаются они, как правило, с указания года, когда произошло то или иное событие, например: «В 1172/1758-59 году Азад-хан Афган решил покорить Курдистан…»; «Когда наступил 1191/1777 год, повелитель Рума приказал губернатору… Багдада послать на вилайет Курдистана целое войско…»; «В том же (1193/1779) году взбунтовался Зулфикар-хан Хамсе…»; «В 1194/1780 году Риза-Кули-хан отправился вслед за Хан Ахмад-ханом в Авроман…» и т. д., почти год за годом ³⁵. Хусрав б. Мухаммад использовал, по-видимому, записи придворных арделанских хронистов начиная с описания] событий конца 50-х годов XVIII в. [43]

Однако важнейшим, с нашей точки зрения, источником для Хусрава б. Мухаммада послужила устная арделанская традиция, родовые предания, которые он слышал с детства.

Для курдов исторические предания были источником первостепенной важности для познания своей истории и имели значение, которое трудно переоценить. Экономический уровень жизни курдского кочевого и оседлого населения был столь низким, а политическая жизнь так сложна и переполнена войнами и кровавыми столкновениями, что длительные литературные и историографические занятия поддерживаться не могли. Поэтому во многих случаях лишь устная традиция помогла сохранить в памяти события их истории. По мнению Я. Вансины, исследователя устной традиции и ее значения как исторического источника, основой для целого ряда произведений жанра локальных историй послужили предания ³⁶.

Страницы хроники Хусрава б. Мухаммада, где заметно влияние местной устной традиции и преданий, выделяются из текста книги даже по чисто формальным признакам. Как правило, автор предваряет рассказ словами «говорят», «слышал от мудрых» и т. д. Кроме того, для повествования, навеянного устной традицией, характерно, на наш взгляд, обилие прямой речи ³⁷. В этом плане любопытно отметить, что прямая речь почти совсем не используется в последних главах хроники, где основным источником информации служили собственные наблюдения историка.

Любопытным примером использования Хусравом б. Мухаммадом устной местной традиции является рассказ хрониста о походе сефевидского шаха ‘Аббаса I на Арделан в правление Халу-хана Бани Ардалана ³⁸. Рассказ об этом походе содержится во всех известных нам сочинениях арделанских историографов: Зубдат ат-таварих-и Санандаджи (лл. 191а—192а), Supplement (с. 1), Тарих-и Ардалан Мах Шараф-ханум Курдистани (с. 29—30) и Хадике-йи Насирийе (лл. 103—107). Мухаммад Щариф приводит даже текст послания, якобы направленного шахом ‘Аббасом Халу-хану. Шахское письмо, согласно Зубдат ат-таварих-и Санандаджи, начиналось такими словами: «Мы хотели проучить тебя и разорить принадлежащий тебе вилайет, [но] простили тебе твою вину и нерадение и [вместо] порицания и наказания тебя изволили помиловать… Посылай твоего сына Хан Ахмад-хана с умными людьми в победоносное войско, дабы проявил он усердие и радение на службе [государю]» ³⁹.

Все авторы перечисленных хроник, за исключением Мухаммада Ибрахима, упоминают личного шахского стремянного Али-Бали [44] (в Зубдат ат-таварих-и Санандаджи он именуется Алу-Балу) из племени зенгене, совет которого, по их словам, произвел на шаха ‘Аббаса столь магическое действие и заставил отказаться от продолжения похода.

На основании Тарих-и ‘аламара-йи ‘Аббаси Искандар-бека Туркмана можно было бы утверждать, что тщательно и подробно описанный арделанскими историками поход шаха ‘Аббаса в действительности не имел места. Во-первых, Искандар-бек такого похода не упоминает. Во-вторых, Али-Бали Зангане, согласно Тарих-и ‘аламара-йи ‘Аббаси, был назначен на должность шахского стремянного значительно позднее, после прихода к власти сына Халу-хана — Хан Ахмад-хана ⁴⁰. В справедливости такого заключения заставляет усомниться краткое сообщение Шараф-хана Бидлиси в заключительной части Шараф-наме.

Согласно Шараф-наме, в конце 1001/1592-93 г. шах ‘Аббас ходил походом на Хорремабад «против правителя Луристана Шахвирди-хана. Шахвирди-хан, будучи не в силах сопротивляться, покинул вилайет и уехал. Шах ‘Аббас поручил Махди-Кули-хану Шамлу охрану и управление Луристана и возвратился в свой стольный город» ⁴¹.

Поскольку такой поход имел место и путь шаха ‘Аббаса и его войска мог лежать через земли Арделанского княжества, не исключена возможность, что вначале иранский шах хотел проучить Халу-хана Бани Ардалана, но вынужден был отказаться от своих намерений, не очень-то рассчитывая на успех. И хотя любовно передаваемые и сберегаемые арделанскими историками подробности похода содержат, безусловно, массу домыслов и легенд, по существу вопроса права, по всей видимости, местная традиция, зафиксированная в перечисленных хрониках, а не придворный историограф шаха ‘Аббаса Искандар-бек Туркман.

В хронике Хусрава б. Мухаммада мы находим примеры не только использования, но и трансформации традиционного материала под влиянием основной идеи сочинения. Сравнение источника с трудами Мухаммада Шарифа и Мухаммада Ибрахима Ардалани позволило заметить в хронике Хусрава б. Мухаммада наличие особой традиции в передаче событий. Примером может служить рассказ историка о завоевании Багдада сыном Халу-хана Хан Ахмад-ханом ⁴².

Версия о завоевании Хан Ахмад-ханом Багдада повторяется в хрониках Мах Шараф-ханум Курдистани и ‘Али Акбар-хана Садик ал-Мулка ⁴³. Однако сведения Искандар-бека Туркмана и Мухаммада Шарифа опровергают достоверность этой [45] информации ⁴⁴. Описывая покорение Багдада войсками шаха ‘Аббаса, автор Тарих-и ‘аламара-йи ‘Аббаси не упоминает даже имени Хан Ахмад-хана. Согласно этому источнику, арделанский князь был направлен в области Керкука и Шахризура. В Зубдат ат-таварих-и Санандаджи мы также находим лишь краткое упоминание: «…когда крепость Багдада была покорена и отошла к владениям шаха ‘Аббаса, Хан Ахмад-хан воспользовался моментом и завладел областями Шахризура и относящимися к нему районами Суранди (?), Аку, Имадией, Керкуком и Мосулом».

Приведенный пример еще раз показывает определенную направленность устной местной традиции и арделанских историков, их стремление возвеличить род Бани Ардалан, приписать князьям из этого дома великие завоевания и подвиги. Тот самый шах ‘Аббас, который в начале XVII в. утопил в крови народно-освободительную борьбу курдов племени берадост, возглавленную Амир-ханом Златоруким и воспетую в курдском фольклоре, согласно арделанской традиции, побоялся идти на Халу-хана Бани Ардалана. Местные предания, подвергшиеся в сочинении Хусрава б. Мухаммада еще большей трансформации, превратили достаточно скромное участие Хан Ахмад-хана в Месопотамской кампании в «поход, [который, как] говорят, продолжался семь лет и три месяца» ⁴⁵.

Часть приводимых Хусравом б. Мухаммадом сведений традиционного характера была известна, по-видимому, лишь узкому кругу лиц и передавалась как семейное предание. Таким семейным преданием, очевидно, навеян рассказ историка о его «прародителе» Манучихр-беке, который после бегства Хан Ахмад-хана б. Субхан-Вирди-хана в Турцию сумел, как уже упоминалось выше ⁴⁶, отвратить от себя гнев Надир-шаха и снискал его милость. Отдельные почерпнутые из устной местной традиции рассказы в хронике носят откровенно анекдотический характер ⁴⁷.

Материалы, послужившие источником при написании книги, Хусрав б. Мухаммад черпал также из рассказов «достойных доверия» информаторов. Чем ближе описываемые события ко времени написания, тем шире круг осведомителей, тем подробнее становится повествование, основанное зачастую на личном знакомстве автора с упоминаемыми лицами. Наряду с данными, заимствованными Хусравом б. Мухаммадом из перечисленных источников, историк сообщает много оригинальных сведений, которые служат результатом его собственных наблюдений. Можно с [46] уверенностью утверждать, что на такой информации основано описание правления Аманаллах-хана и его преемников.

Резюмируя рассмотрение материалов, послуживших Хусраву б. Мухаммаду источниками при написании его исторического труда, можно определить место этой хроники среди произведений арделанской историографии:

1. Сочинение Хусрава б. Мухаммада можно назвать одной из первых известных нам записей местной устной исторической традиции. В нем арделанские предания нашли более полное отражение, нежели в трудах Мухаммада Шарифа и Мухаммада Ибрахима Ардалани, и подверглись наибольшей трансформации.

2. Хроника представляет собой первое значительное произведение, целиком посвященное истории данного курдского региона. Книга Хусрава б. Мухаммада послужила источником для последующих арделанских историков: Мах Шараф-ханум Курдистани и Мирза ‘Али Акбар-хана Садик ал-Мулка.

Мах Шараф-ханум ссылается на труд Хусрава б. Мухаммада неоднократно ⁴⁸. В Хадике-йи Насирийе Хусрав б. Мухаммад и его сочинение не упоминаются, однако отдельные местные предания ‘Али Акбар-хан приводит в той же редакции и с теми же подробностями, что и Хусрав б. Мухаммад ⁴⁹.

Книга Хусрава б. Мухаммада, подобно другим арделанским хроникам, принадлежит к сочинениям династийного жанра. В основу их построения положено правление отдельных представителей рода Бани Ардалан. Подобная схема широко использовалась в мусульманской историографии ⁵⁰. В сочинении Хусрава б. Мухаммада, как и в большинстве аналогичных работ, последовательность повествования отражала естественную последовательность событий — от самых ранних до более поздних.

Будучи выдержана в схеме династийных историй, хроника тем не менее содержит ценный материал по истории данной курдской области, важный для понимания социально-экономической структуры арделанских курдов XVIII—XIX вв. В сочинении Хусрава б. Мухаммада мы находим полезные сведения о строительной деятельности правителей, о хозяйственной жизни княжества, о разрухе в Арделане, которая продолжалась иногда столетиями ⁵¹. Таким образом, хроника Хусрава б. Мухаммада представляет собой достаточно редкое сочетание фамильно-династийной истории с историей локальной. Соединение этих двух жанров создавало самобытную разновидность, которая, по мнению исследователя мусульманской историографии Ф. Розенталя, весьма интересна: [47] «Приходится лишь сожалеть, что подобная разновидность так малочисленна» ⁵².

Локально-династийный жанр предоставлял значительную свободу индивидуальным склонностям историка и, по наблюдению Ф. Розенталя, порождал значительную вариантность в форме и содержании сочинений в отличие от жанра «всеобщих историй» ⁵³. Убедительным тому примером служат локально-династийные хроники арделанских историков. Не представляя значительных различий в построении материала, эти сочинения весьма различны по содержанию, а также по задачам, которые ставили перед собой историки.

Мухаммад Шариф и Мухаммад Ибрахим писали по заказу, их цель — угодить князю, исправно выполнить поручение. Дополнение к Шараф-наме, составленное Мухаммадом Ибрахимом Ардалани, и рассчитанное на информирование европейского читателя, подверглось столь строгой авторской «цензуре», что ни один правитель Арделана, который не принадлежал к роду Бани Ардалан, там не упоминается.

Мах Шараф-ханум Курдистани заканчивала свою историю вдали от родины, в Турции, будучи уверена, что власть Бани Ардаланами утрачена навсегда ⁵⁴, хотя они правили еще два десятилетия после ее смерти. Хроника Мирза ‘Али Акбар-хана написана двадцать с лишним лет спустя после свержения Бани Ардаланов, когда об их былом величии остались лишь воспоминения и легенды.

Хусрав б. Мухаммад в отличие от всех перечисленных авторов сочинил свою книгу в переломный момент истории княжества. Политическая атмосфера в Арделане была накалена до предела. Своим произведением историк хотел повлиять на умонастроения современников. Поэтому, как уже отмечалось выше, он и возвеличивал род Бани Ардалан, и в хронике Хусрава б. Мухаммада, более чем в сочинениях других арделанских историков, слышен голос самого автора, чувствуется его личное отношение к описываемым событиям.

Книга Хусрава б. Мухаммада написана в манере, довольно характерной для средневековой персидской историографии. При изложении событий далекого прошлого для Хусрава б. Мухаммада характерны склонность и даже пристрастие к гиперболизации и обычным для историков Ирана метафорам и сравнениям. Однако по мере приближения автора к современным ему событиям описание становится более реалистичным ⁵⁵. [48]

Нарочитая выспренность, основанная на штампах персидского красноречия, сочетается с непосредственностью передачи Хусравом б. Мухаммадом своих чувств к описываемым историческим фактам, иногда в весьма грубой форме. В особенности это заметно при описании правления Карим-хана б. ‘Аббас-Кули-хана Бани Ардалана, личность которого вызывает у автора безграничное раздражение ⁵⁶.

Хусрав б. Мухаммад с удовольствием пересказывает пикантную беседу, якобы состоявшуюся между Хан Ахмад-ханом б. Халу-ханом и некой дамой из племени билбасов, которая на него и «его храбрецов» оказала столь вдохновляющее действие при штурме билбасской крепости, что неприступная цитадель была тотчас покорена ⁵⁷.

Обилие арабизмов, цитат из Корана и хадисов легко объясняется желанием автора украсить свое повествование и блеснуть образованностью. Кроме того, для каждого мусульманского историка Коран был энциклопедией исторических примеров и высказываний. Поэтому и Хусрав б. Мухаммад постоянно ссылается на Коран, поскольку ссылка на него уже считалась доказательством ⁵⁸. Однако он цитирует «книгу пророка» не всегда точно ⁵⁹. Более того, Хусрав б. Мухаммад даже сочиняет стилизованные под Коран изречения, что с точки зрения ортодоксального мусульманина было тяжким грехом и богохульством ⁶⁰.

В сочинении Хусрава б. Мухаммада приводятся 19 стихотворных отрывков, насчитывающих 59 строк,— в основном цитаты из произведений классиков средневековой персидской поэзии. Но два стихотворения представляют несомненный интерес. Одно воспроизводит отрывок из победной реляции придворного арделанского поэта Махди-бека Шиккаки о битве Хусрав-хана с Джа’фар-ханом Зандом. Второе является элегией на смерть Хусрав-хана Накама (1250/1834-35) и принадлежит, по-видимому, перу Хусрава б. Мухаммада ⁶¹.

Интересны приводимые Хусравом б. Мухаммадом местные поговорки: «Просить у бога Мулла Йа’куба» — о человеке, который спасается, казалось бы, из безвыходного положения; «Если всевышний подаст, то подаст и в Шихле» и в особенности история их возникновения, сохраненная местной устной традицией ⁶².

Таким образом, в ткань повествования Хусравом б. Мухаммадом вплетены изречения из Корана и стихи, местные легенды и [49] предания, пословицы и поговорки, рассказы современников и записи арделанских вака’и’-нигаров.

Сочинение Хусрава б. Мухаммада по схеме исторического повествования можно назвать типичным произведением мусульманской историографии, которое принадлежало к жанру локальнодинастийных хроник. По языку, стилю, литературным приемам труд Хусрава б. Мухаммада выдержан в традициях и канонах средневековой персидской историографии с ее изысканным рафинированным слогом, нарочитой выспренностью, с изяществом рифмованной прозы и стихотворных отрывков. Однако хроника Хусрава б. Мухаммада и произведения всех арделанских хронистов составляют часть особого культурно-исторического явления — курдской историографии на персидском языке, которая получила развитие в Курдистане в XVI—XIX вв.

Текст воспроизведен по изданию: Хусрав ибн Мухаммад бани Ардалан. Хроника. М. Наука. 1984

Комментарии

1 Вlосhet. T. 1. с. 305—306.

2 Тарих-и Ардалан, с. 82.

3 В такой форме название приведено на обложке и суперобложке, на с. 1 оно дано по-арабски: Лубб am-maвapux.

4 Хусрав б. Мухаммад дважды называет свой труд, но весьма неопределенно: нусхе («список») и китабче («записная книга») — Хроника, лл. 3б, 86а. При выборе названия мы руководствовались изданием хроники Шах-Махмуда Чураса. См. Шах-Махмуд ибн Мирза Фазил Чурас, с. 61—62.

5 Хроника, л. 15б.

6 Хроника, л. За.

7 Ср. Шараф-наме. Т. 1, с. 82—83 и Хроника, лл. 3б—4а.

8 Хусрав б. Мухаммад в отличив от автора Шараф-наме избегает их называть курдскими, руководствуясь, по-видимому, все той же «арделано-центристской» идеей.

9 Хроника, л. 4а.

10 Шараф-наме. Т. 1, с. 83—84.

11 Там же, с. 146—152.

12 Хадике-йи Насирийе, с. 94.

13 Шараф-наме. Т. 1, с. 147.

14 Там же, с. 488.

15 Ср. Хроника, л. 13а и Ve1iaminof-Zernof. T. 1, c. 85; Шараф-наме. Тегеран, 1343/1965, с. 120.

16 Хроника, л. 19а.

17 Шараф-наме, Т. 1, с. 365.

18 Там же, с. 152.

19 Там же, с. 368.

20 Стоpи. Т. 2, с. 873-883, 905-911.

21 Хроника, лл. 41а, 42а.

22 Там же, л. 46б.

23 Там же, лл. 41б—42а.

24 Там же, л. 3а—3б.

25 Browne, с. 103—104.

26 Зубдат ат-таварих-и Санандаджи, л. 4а—4б

27 Browne, с. 104.

28 О Бахман-мирзе см. Стоpи. Т. 2, с. 1286 и т. 3, с. 1517.

29 Зубдат ат-таварих-и Санандаджи, л. 190б.

30 Хроника, л. 19б.

31 Mаlсоlm. Sketches of Persia, с. 286.

32 Supplement, с. 1.

33 Там же.

34 В должности секретаря-хрониста (мунши и вака’и’-нигара) состоял при последнем валии из рода Бани Ардалан ‘Али Акбар-хан Садик ал-Мулк, автор последней из известных нам местных хроник. См. Стоpи. Т. 2, с. 1102—1103.

35 Хроника, лл. 55б, 57а, 59а, 60а. См. также лл. 53б—54а, 55а, 616, 65а, 66а, 70а—70б, 72а-72б, 746, 756, 77а—77б.

36 Vansina, с. 1.

37 Хроника, лл. 3б, 22а, 25б, 29а и сл.

38 Там же, лл. 20а—21а.

39 Зубдат ат-таварих-и Санандаджи, л. 192а.

40 Тарих-и ‘аламара-йи ‘Аббаси. Т. 2, о. 942.

41 Шараф-наме. Т. 2, с. 264.

42 Хроника, лл. 28а—29а.

43 См. Тарих-и Ардалан, с. 41, 42; Хадике-йи Насирийе, лл. 108—109.

44 См. Зубдат ат-таварих-и Санандаджи, л. 193б; Тарих-и’аламара-йи ‘Аббаси. Т. 2, с. 1002—1004.

45 Хроника, л. 29а.

46 См. выше, с. 17.