В настоящем томе рассматриваются последние тенденции и события в езидской общине, а также анализируются современные представления о езидах. Первоначально основное внимание уделяется далеко идущим последствиям попытки ИГИЛ осуществить геноцид езидов в районе Синджара Ирака, которая началась в августе 2014 года, и ее возможным последствиям для религии езидов в целом. В дальнейших публикациях обсуждается, как езиды в последнее время описываются в западных средствах массовой информации и академической литературе.
Езидизм – это религия меньшинства, которая возникла в Курдистане, и курдский язык является общим языком общины. Большинство езидов считают себя курдами, в то время как меньшинство использует термин “курды” для мусульман и утверждает, что езидизм является их этнической и религиозной идентичностью. Несмотря на некоторые более ранние упоминания о езидах, эта община и их религия начали привлекать общественный и академический интерес на Западе начиная с 1850-х годов, когда были опубликованы отчеты путешественников и миссионеров (Kreyenbroek, 1995: 1-5). Ранние авторы, как правило, особенно интересовались возможным происхождением езидов и описывали езидов в несколько романтическом свете.
Несколько позже возникло много дискуссий о двух коротких текстах, которые считались «священными книгами» езидов. В итоге они были признаны «неискренними» (Kreyenbroek 1995: 10-16). Романтическое восприятие езидов было усилено в немецкоязычном мире автором Карлом Маем (1842-1912); в своей книге «Дикий Курдистан» (Durchs Wilde Kurdistan, 1892). Май изобразил езидов как «благородных дьяволопоклонников». Представление о том, что езиды поклоняются принципу зла, является ошибкой, результатом неправильного толкования роли езидов Тавуси Мелеком.
Как бы это ни было неправильно, этот шаблон глубоко повлиял на восприятие езидизма посторонними людьми, тем более что в течение многих лет научные спекуляции об их религии основывались на относительно небольшом количестве фактической информации.
После десятилетий активных академических дискуссий о езидизме, примерно в 1930-х годах определение М. Гиди езидизма как аберрантной формы ислама стало широко приниматься учеными (Kreyenbroek, 1995: 16-17).
Возникшее в результате представление о езидах как о «мусульманах, не исповедующих ислам» вполне может объяснить постепенную утрату интереса к делам езидов среди ученых. Возобновление интереса к религии началось в 1990-е годы (Allison, 2008: 3f), когда сами езиды начали принимать активное участие в дискуссиях о своей собственной религии.
Стало известно о существовании свода подлинных езидских священных и религиозных текстов (эти тексты всегда передавались устно, и их значение ранее держалось в секрете от исследователей). Исследователи стали больше интересоваться интерпретацией своих данных о езидизме в рамках культуры (культур) рассматриваемых общин. Эти более поздние исследователи склонны принимать собственный взгляд езидов на свою религию как на независимую традицию. И как езидские, так и не-езидские авторы стремятся представить эту религию таким образом, чтобы многие езиды поняли и признали ее. С 1990-х годов “езидские исследования”, пожалуй, утвердились в академических кругах, хотя и весьма скромным образом.
В традиционном езидизме местоположение и преемственность всегда играли значительную роль в передаче и даже понимании религии езидов. За последние шестьдесят лет или около того большая социальная мобильность привела к миграции многих езидов на новые земли и образованию диаспор. Кроме того, с 2014 года жестокие нападения и деятельность ИГ выкорчевали одну из основных общин езидов – Синджар. Это вызвало резонанс во всем езидском обществе.
Глубокое нарушение традиций и преемственности означало, что многое меняется. Действительно, некоторые езиды опасаются, что это может означать конец их традиции и общины. С другой стороны, мы видим, что некоторые социальные нормы и традиции, которые долгое время считались неизменными в езидизме, пересматриваются, и предпринимаются попытки адаптировать эту традицию к современным реалиям.
Для того чтобы дать читателю контекст, в котором можно понять влияние современных тенденций и событий, стоит обзор того, что обычно описывается как важные аспекты традиционной религиозной жизни езидов.
1. Общинная религиозная жизнь, которая включает в себя следующие пункты:
а) социальная структура между рядом четко определенных групп (таких как три эндогамные “касты”: “жреческие” шейхи и пиры, а также миряне) и другие институционализированные отношения. Иными словами, в любой езидской общине мы видим переплетение паутины взаимных связей и обязательств. Играть свою роль в этом социальном контексте традиционно считалось ключевым аспектом того, чтобы быть езидом. Хотя это, вероятно, казалось самоочевидным и конструктивным в давно сложившихся местных сообществах, такую систему трудно осмысленно воссоздать в новой и незнакомой среде,
б) другие своды норм и правил, регулирующих жизнь общества, в частности те, которые касаются эндогамии (запрещающей вступать в брак вне общины) и “чести”. В сознании многих традиционных езидов существует строгое понятие «чести“, хотя оно ни в коей мере не свойственно ззидизму, тем не менее тесно связано с «религией». В концепции намюс большое внимание уделяется скромному поведению женщин в семье. Малейшее сомнение в этом отношении может привести к потере “чести”, которая теоретически может быть восстановлена только суровым наказанием виновной или остракизмом ее семьи.
Согласно традиционным стандартам, женщина, которая, как считалось, имела “неправильные” отношения, больше не может быть частью общины или семьи. Похищение ИГ многих езидских женщин и жестокое обращение с ними в настоящее время подняли в обществе важные вопросы об этих нормах, и, по-видимому, были найдены новые решения (см. Kizilhan & Omarkhali в этом томе).
в) обряды и ритуалы. Многие из них связаны с определенной местностью. Они включают в себя местные праздники, сосредоточенные вокруг деревенской святыни и почитающие святое существо, которому она посвящена. Другие общинные праздники такие как большой осенний сбор в Лалише, могут проходить только в определенном месте. Кроме того, есть много святых мест, к которым люди совершают паломничество.
2. Религиозные повествования.
К ним относятся мифы и легенды, а также другие традиции (см. Крейенбрук и Омархали). Эти повествования передаются в различных формах. Они упоминаются в поэтических священных текстах (в частности, Qewls, “гимны”), излагаются в “проповедях” (mishabet) или рассказываются в виде прозаических историй (cirok). Это означает, что многие или большинство езидов имеют, по крайней мере, некоторое представление о содержании этих повествований.
3. Личная преданная жизнь.
Это подтверждается всем вышесказанным и может также включать молитвы и паломничества. Среди авторов этого тома Ирен Дульц, исследователь курдского общества и езидов, которая уже много лет живет в автономном районе Курдистана, описывает ряд социальных событий, вызванных геноцидом ИГ в Синджаре, которые глубоко затрагивают езидскую общину. Нынешние условия, вызванные первой ударной волной миграций внутри Курдистана, вряд ли являются постоянными, и долгосрочное решение должно быть найдено либо внутри Курдистана, либо в диаспоре.
Интервью Ханны Омархали с Яном Ильханом Кизилханом фокусируется на его недавнем непосредственном опыте тяжелого положения езидских женщин, которые были захвачены в плен, езидизм и езидские исследования порабощены и оскорблены ИГ. Будучи езидским транскультурным психологом, Кизилхан руководил программой, направленной на оценку психического состояния многих езидских женщин, бежавших из плена, с тем чтобы предложить психологическое лечение в Германии тем, кто, скорее всего, получит облегчение от такого лечения. Тем временем более 1000 травмированных езидских женщин в настоящее время проходят курс лечения. Кизилхан рассказывает о своих выводах относительно травм этих женщин и о вероятном влиянии их судьбы на общество и религию в целом.
Эстер Шпет, которая изучила многие аспекты езидской традиции и проводит большую часть своего времени среди езидских общин в автономном районе Курдистана, предлагает глубокий анализ изменений в религиозных традициях, вызванных недавними событиями. Хотя разрушительные нападения на Синджар вполне могли ослабить религиозную направленность езидов, эта статья показывает, что контакт между несколько различными традициями на самом деле ведет к росту интереса к религиозным обычаям.
Именно в сферах общественной и личной жизни события начала 21-го века повлияли на жизнь езидских общин. Следует отметить растущее влияние езидских интеллектуалов. Многие из них не выросли в традиционной среде езидов, и не стесняйтесь пересмотреть ценность некоторых принятых традиций (таких как запрет на брак “вне общины”). Учитывая тесные контакты между езидскими общинами, события в диаспоре также в определенной степени затрагивают езидов на родине.
В то время как миграция езидов в страны диаспоры с 1960-х годов была относительно постепенным явлением, которое оставляло заинтересованным сторонам время для адаптации, нападение ИГ на Синджар означало внезапное, неожиданное и жестокое нарушение религиозной жизни ключевой общины езидов. Как показывает Дульц, трагические события в Синджаре могут в конечном итоге повлиять на религиозную жизнь всей езидской общины. Это вынудило большинство жителей Синджари искать убежища у езидов других регионов, что, как описано Шпетом, заставило обе группы осознать свои различия и лучше осознать разнообразие в традиции езидов; это, вероятно, расширило их чувство идентичности.
Возможно, даже более шокирующим для сообщества, чем само нападение, было жестокое похищение, порабощение и надругательство ИГ над столь многими молодыми женщинами. Общая память езидов напоминает о многих преследованиях (см. Кизилхан и Омархали в этой книге), так что эта попытка геноцида, какой бы ужасной она ни была, не могла не оставить след в культуре езидов. С другой стороны, традиционное отношение к чести и целомудрию среди женщин, по-видимому, было достаточно жестким, чтобы помешать общине найти способы борьбы с травмами такого рода. Однако, хотя Кизилхан показывает, что личная боль этих женщин и их семей действительно невыносима, мы видим, что езидское руководство взяло на себя инициативу провозгласить, что соответствующие женщины по-прежнему являются полноправными членами езидской общины.
На момент написания этой статьи (через два года после нападений ИГ) было явно слишком рано предсказывать, к чему приведут эти события. Тем не менее представляется важным документировать положение дел на этом неопределенном этапе для сведения заинтересованных читателей и, возможно, будущих историков езидизма.
Помимо этих трагических событий и их непосредственных последствий для езидских общин, следует также уделить некоторое внимание вопросу о том, как езиды изображаются и представлены за пределами своей общины. В глобализированном мире взаимодействие между езидами и аутсайдерами, вероятно, сыграет значительную роль в будущем самоопределении езидов. Поэтому то, как их культура понимается и описывается во внешнем мире – особенно средствами массовой информации и учеными, – является важным фактором.
Два Курдолога из Эксетера, Кристина Эллисон и Вероника Буффон, анализируют дискурс западных СМИ о геноциде в Синджаре, проливая новый свет на то, как представлены езиды.
Обширный список последних публикаций по езидам, приведенный ниже, красноречиво иллюстрирует масштабы и широту современных исследований езидов. Многие из этих работ предполагают широкий консенсус относительно общего характера езидской традиции и актуальности ее изучения. Их цель – восполнить многочисленные пробелы в наших знаниях о местных культах, езидизме в диаспоре, устном характере традиционной езидской культуры и многих других предметах.
Лишь немногие ученые обсуждают езидские верования или догматы – без сомнения, результат акцента езидов на ортопраксии, а не на ортодоксии. В обзорной статье о работе, которая посвящена этому вопросу, Крейенбрук и Омархали обсуждают основополагающий вопрос о статусе «верований» в устной культуре, такой как культура езидов.
В этом томе содержится многое, что имеет отношение к пониманию динамизма, который в настоящее время характеризует отдельные слои езидской общины, и большей части ее изучения. И все же историки сходятся во мнении, что многое еще предстоит сделать.
Примечания по транскрипции курдских или езидских слов и имен, используемых здесь, транскрибируются в соответствии с системой, предложенной Бедирханом в книге «Bingehên Gramera Kurmancî“ ( «Основы грамматики Курманджи»). Термины и топонимы, широко используемые в западных источниках, приводятся в том виде, в каком они обычно встречаются в английском языке. Географические названия, не имеющие установленной формы в английском языке, транскрибируются так же, как и другие курдские слова.
Philip Gerrit Kreyenbroek
Georg-August-Universität Göttingen
Khanna Omarkhali
Freie Universität Berlin
Перевод с английского специально для Эздихана.ру
You must be logged in to post a comment Login
Leave a Reply
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
